– Знаю, – проворчал Дмитрий Иванович и включил настольную лампу, – прямо хоть досками окна забивай.
– Мыслите позитивно и надейтесь на лучшее, другого выхода у вас нет, – посоветовала я.
– Хорошо. Начну с завтрашнего дня, – хмуро бросил Дмитрий Иванович.
– Что нашли в подъезде, где сидел снайпер?
Вопрос застал меня врасплох. Шариться по подъезду я изначально не планировала, сказала, лишь бы отвязаться, потому что не видела смысла в этом мероприятии. Если милиция что обнаружила, я и так буду знать, а выдавать весь расклад Дмитрию Ивановичу я не собиралась. Пусть думает, что несколько часов, проведенных вне дома, я трудилась в поте лица.
– В подъезде ничего особенного я не нашла, – соврала я, – киллеры обычно стараются не оставлять улик. Если бы, скажем, прошел дождь перед покушением, то можно было б надеяться на следы.
– Понятненько. Мартышкин труд, значит, – пробормотал Дмитрий Иванович.
Он вытащил из выдвижного ящика мундштук, вставил в него сигарету без фильтра и прикурил от зажигалки. Я тоже закурила.
– И что дальше? – вздохнул Дмитрий Иванович.
– Завтра я собираюсь навестить ваших друзей антикваров. Потом можно будет и подумать, – ответила я. – Хорошо бы узнать их адреса. Вы же их знаете? Так ведь?
– Знаю, знаю, – проговорил старик, задумчиво стряхивая пепел в серебряную пепельницу, сплетенную из множества змей.
– Продиктуйте, я запишу, – попросила я, сунувшись за своим блокнотом. Но вместо того, чтобы диктовать, Дмитрий Иванович встал, приблизился к секретеру, из рядов папок, расставленных на его полках, выбрал три и протянул мне.
– Что это? Досье на ваших коллег? – догадалась я.
– Ага, – хитро подмигнул Дмитрий Иванович. – Не забыли, где работал? Там в папках все про этих сволочей.
– А в остальных папках что? – кивнула я на секретер. Вы собираете досье на людей, с которыми сталкиваетесь, или существует какая-то градация?
– Я собираю досье на тех, кто меня интересует, – ухмыльнулся антиквар. – Вашего досье у меня пока нет, но оно обязательно будет.
– Вы льстите мне своим вниманием, – улыбнулась я.
– Вы, наверно, думаете, что у меня паранойя? – спросил Дмитрий Иванович, откидываясь в кресле. – Только благодаря своей паранойе я еще жив. Сейфовая дверь, камеры – думаете это от хорошей жизни? Я на улицу боюсь выйти. Что вокруг творится! По улицам слоняются обкуренные наркоманы, готовые прирезать из-за обычной сигареты.
– Вы бы переехали в квартал получше, – посоветовала я, – купите квартиру в элитном доме с постом охраны в вестибюле. Вы же сможете себе это позволить.
– Вот что скажу, – сурово произнес Дмитрий Иванович. – Из этой квартиры меня вынесут только вперед ногами. Я здесь всю жизнь прожил и не собираюсь что-то менять.
Соловьиная трель прервала наш разговор.
– Вы не могли бы посмотреть, кто это на ночь глядя приперся, – попросил Дмитрий Иванович. В его глазах промелькнуло беспокойство, а рука с недокуренной сигаретой задрожала.
Я молча прошла в прихожую. Валерия Евгеньевна, отвернувшись от монитора, виноватым голосом прошептала:
– Васька опять пришел. Не знаю: пускать или нет? – Я глянула, точно внук антиквара.
– Открывайте, – приказала я Валерии Евгеньевне, а сама осталась стоять перед дверью.
Монитор не мог передать всей картины в точности, поэтому то, что Василий в стельку пьян, я поняла, лишь столкнувшись с ним лицом к лицу. Парень некоторое время просто стоял в прихожей. Валерия Евгеньевна звенела у него за спиной засовами.
– Дед, мать твою так! – хрипло заорал Василий. При этом его остекленевший взгляд нисколько не изменился. Я заметила следы побоев на лице у Василия и подумала, что, наверно, он весело провел время, продав то, что дал ему дед. Но денег, как всегда, оказалось мало. – Дед! Дед! Дед! – с надрывом заорал Василий, даже присаживаясь от натуги. Сделал шаг вперед и упал на четвереньки.
Из кабинета с решительным лицом вышел Дмитрий Иванович.
– Допился, сволочь, – констатировал он.
– Дед, дай денег, – промычал Василий с пола, – мне очень нужно, очень, понимаешь?
– Евгения Максимовна, если не трудно, уберите это дерьмо из моей квартиры.
Я взглянула на Валерию Евгеньевну, и та, восприняв мой взгляд как приказ, бросилась открывать дверь.
– Суки! – взревел Василий. Бутылка пива, зажатая в его руке, с силой ударилась о бронзовую вешалку и взорвалась осколками. Я сделала упреждающее движение, избежав острой «розочки», пронесшейся у меня перед лицом. Захват запястья, поворот, подсечка – и вот Василий с заломанной за спину рукой скрючился подо мной на полу.
– Гниды! Гниды! – орал он приглушенно.
Валерия Евгеньевна распахнула дверь, а я рывком поставила Василия на ноги и выволокла в коридор.
– Куда вы его! – испуганно поинтересовалась Валерия Евгеньевна. – Если оставить его тут недалеко, то он опять прибежит тарабанить в дверь.
– Вы телефон его родителей знаете, вот позвоните, или пусть подъезжают к подъезду и забирают свое сокровище, – прокричала я сквозь вопли Василия, запевшего какую-то нескладную песню, в которой русские слова чередовались со словами на английском. Валерия Евгеньевна пообещала выполнить мою просьбу. Как только она закрыла дверь, Василий странным образом выскользнул из моих рук, оставив в пальцах клочок ткани от своей футболки. Он полез на перила, намереваясь нырнуть в пролет, но не успел осуществить задуманное. Я ухватила парня за брючный ремень и сволокла с перил. Василий стал драться, вопя про какой-то беспроигрышный вариант. Я легко парировала удары вусмерть пьяного задиры. И вот после очередной атаки Василий скатился кубарем с лестницы, пересчитав все ступеньки.
Спустившись, я проверила его пульс. Жив, но без сознания. Так оно и лучше, не будет сопротивляться, – подумала я, взваливая на себя безжизненное тело. У подъезда я сбросила Василия на лавочку. Сама села рядом, тяжело дыша.
– Мама, я больше не буду, обещаю, – промычал парень в отключке, едва шевелясь.
Я посмотрела на него с отвращением и закурила. В принципе меня не волновала дальнейшая судьба этого алкаша. Можно было оставить его на лавочке и идти домой, но у меня появилась мысль пообщаться с его родителями, чтобы самой составить мнение о них, а не принимать на веру слова антиквара, что его родственники все как один упыри болотные.
Прошло полчаса. Никто не торопился приезжать за Василием. Солнце медленно ползло за горизонт. Кое-где в окнах домов, на стеклах машин мелькали красные блики заходящего солнца, мешая ночи захватить власть над городом. У моих ног прыгала пара воробьев, гоняя по асфальту хлебную корку. Они сердито чирикали и временами налетали друг на друга. Пока я следила за воробьями, Василий поднялся на лавке и сел, тупо моргая глазами. Я опасливо покосилась на него, однако парень вроде бы не думал буянить, по крайней мере, в данный момент.
К подъезду плавно подкатило желтое такси. Из него выскочила невысокая, полная, светловолосая женщина в адидасовском спортивном костюме и с криком: «Вася, тебя опять побили!» – кинулась к лавке.
– Ты кто такой вообще? – заревел Вася, не узнавая родную мать. – Уйди от меня, гад, а то как…
Он махнул кулаком и попал женщине по лицу. Мать Василия закрыла лицо руками и заплакала. Сквозь рыдания прорывались слова:
– Пойдем домой, Вася. Прошу тебя! – Женщина сделала попытку дотронуться до плеча сына, но он, дико завопив, вскочил, пихнул ее на асфальт и сделал попытку бежать. Однако, использовав парочку приемов, я мгновенно утихомирила хулигана. Все произошло так быстро, что его мать не успела ничего понять.
– Что с ним? – спросила женщина, поднимаясь с колен. Ее расширенные глаза были прикованы к
