обмякшему телу сына, которого я держала, обхватив руками подмышки.
– Он уснул, – соврала я. – Откройте мне заднюю дверцу такси, чтобы я смогла уложить его на сиденье.
Женщина кивнула и захлопотала вокруг машины. Открыв дверцу, держала ее и следила, чтобы аккуратно укладывала ее оболтуса, потом побежала на другую сторону, залезла в салон и помогла мне усадить юного алкаша.
– Ну все, сели? – спросила я ее.
– Да, поехали, – ответила мать Василия, – Вторая Заливная, дом пять.
Шофер снял «Волгу» с нейтралки, и мы тронулись.
– А вы кто такая? Подруга Васи, да? – спросила женщина, с любопытством рассматривая меня. Из кармана спортивных штанов она достала платок и принялась с любовью оттирать кровь и сопли с разбитой морды сыночка. – Я вас раньше не видела.
– Я не девушка вашего сына. Я телохранитель Дмитрия Ивановича, – ответила я, сдерживая желание еще раз врезать пускающему слюни Василию.
– Я не знала, что Дмитрий Иванович нанял телохранителя, – задумчиво произнесла женщина.
– Вы, наверно, не знали, что на него покушались вчера вечером? – спросила я, следя за ее лицом.
– Так вот зачем к нам сейчас пришла милиция, – протянула мать Василия и искоса глянула на сына. Выражение неподдельного изумления появилось на ее лице. – Я им сказала, что сейчас вернусь, сама быстрее в такси и за Васькой. И как это случилось?
– Снайпер стрелял через окно. Пуля легко поранила Дмитрия Ивановича. Вот и все, – пояснила я.
– Уж не подозревает ли Дмитрий Иванович нас? – спросила женщина. Ее губы сжались в узкую полоску, а глаза сузились.
– Почему вы так решили? – пожала плечами я.
– Да по тому, как он к нам относится, – зло бросила мать Василия.
– Вы про наследство, что ли? – беззаботно спросила я, делая вид, что разговор меня вообще мало интересует.
– Да, про наследство. Ведь это уму непостижимо, – запальчиво заговорила женщина, стискивая в руке окровавленный платок. – Вам бы понравилось, если бы ваш отец завещал все музею?
Слова про отца полоснули мне по сердцу, однако я, отогнав ненужные мысли, спросила:
– А откуда вы знаете про завещание?
Глаза женщины так и забегали.
– Я, это… так муж рассказал.
– В общем, вы все это давно знаете, – не дала ей расслабиться.
– Ну да, знаем, – растерянно пробормотала мать Василия.
– И дочь Дмитрия Ивановича, Надежда, тоже знает? – напирала я.
– Да. Она так расстроилась, когда ей Васька проболтался, – ответила женщина.
– Дмитрий Иванович подозревает в покушении кого-то из родственников, так он и милиции сказал, – призналась я.
– Да что он, одурел! – воскликнула мать Василия – зачем нам это?
– Не знаю, – буркнула я, – может, из мести. Милиция разбираться не будет. У них есть подозреваемый, его они и посадят. Думаю, они нацелились на вашего мужа, а уж если они захотят, он во всем сознается, еще и чистосердечное признание напишет. Знаю я их методы.
– Да вы что! – воскликнула женщина, отшатнувшись. – Да почему он виноват? Да Борис никогда бы не поднял руку на своего отца. Что вы! Он давно говорил, что Дмитрий Иванович не в своем уме и ему надо лечиться.
– Думаете, вашему мужу удастся упечь отца в дурдом? – невинно спросила я.
– Почему упечь? – возмутилась мать Василия. – Борис хочет помочь отцу, пока он чего не натворил.
Мы свернули в переулок между частными домами, и такси притормозило перед добротным кирпичным домом на четыре окна, у ворот которого стояла милицейская «шестерка». Я усердствовала, помогая матери вытащить невменяемого сына из такси, тайно надясь проникнуть в дом Бориса и разведать там все. Но только мы общими усилиями выволокли Васю из машины, как из калитки вышел Борис собственной персоной. Он был очень похож на своего брата, только еще шире в плечах и грузнее. Борис решительно направился к нам с каменным лицом.
– Спасибо за помощь, дальше мы сами, – сухо бросил он, и отобрав у меня Василия, потащил его в дом, спросив на ходу у жены, кто я такая.
– Это телохранительница отца, – сказала женщина, опасливо оглянувшись на меня. Борис тоже обернулся, посмотрел подозрительно, но ничего не сказал.
Я села в такси и поехала обратно.
– Что, доставили Ваську по назначению? – спросил Дмитрий Иванович, когда я вошла к нему в кабинет после занимательной поездки. Доски, которые варила в бульоне Валерия Евгеньевна, он с помощью гвоздей скрепил поперечными планками, так что получился щит размером примерно пятьдесят сантиметров на семьдесят, и теперь натирал этот щит чем-то белым.
– Да, доставила и выяснила кое-что интересное, – ответила я, гадая, чем собственно, занимается старик. Рядом с ним на столе стояла старая почерневшая икона с налепленными на нее квадратиками фланели. В комнате пахло спиртом, смолой и черт знает чем еще.
– Любопытно, любопытно, – пробормотал Дмитрий Иванович и, видя, мой вопрошающий взгляд, пояснил: – А я тут, понимаете, экспериментирую со старинными грунтами, чтобы понять, как лучше раскрывать иконы. Ведь реставрация – это творческий процесс. Нужно постоянно быть в поиске, придумывать что-то новое.
– Так вам интересно, что я раскопала? – перебила я антиквара.
– Ужасно интересно, – осклабился он и, забравшись под письменный стол, вынул оттуда небольшой микроскоп, поставил на стол, отодвинув разбросанные по столешнице скребки, пинцеты, кисточки, поместил под микроскоп подготовленное предметное стекло с препаратом, с минуту изучал его, а затем воскликнул: – Всего три слоя, я так и знал!
– Ваши родственники знали про завещание, и им не было резона вас убивать, – сказала я, рассерженная невниманием Дмитрия Ивановича.
– А если из мести, может, они обиделись? – задал каверзный вопрос старик, отвлекаясь от своего занятия. – Вы что, можете прочитать их мысли? Можете узнать, что они задумали? Я бы на вашем месте не стал так категорично заявлять, что у них не было мотива.
– Я с вами не спорю, – сказала я раздраженно. – Я не сбрасывала их со счетов, в особенности вашего внука – еще тот тип. Кстати, помните, вы обещали дать мне что-то, что помогло бы мне при общении с вашими коллегами антикварами?
– Да, помню. Я как раз собирался. – Дмитрий Иванович подошел к секретеру, открыл ключиком замок на одном из ящиков, выдвинул ящик и извлек оттуда небольшую иконку величиной с ладонь в тонкой позолоченной рамке, украшенной крупными жемчужинами. – Вот, возьмите. Покажете им – и вас примут с распростертыми объятиями. – Антиквар с благоговением вручил мне иконку.
– Она дорогая, да? – спросила я, с беспокойством рассматривая хрупкую вещицу.
– Стоит больше, чем вы можете себе представить, – обрадовал меня старик. – Это уникальный жанр древнегрузинского искусства – техника перегородчатой эмали. Ученые до сих пор бьются над загадкой, как удавалось создавать такие вот композиции, не расплавив тончайших золотых проволочек – перегородок между участками эмали разного цвета.
– А если, скажем, в результате драки эта икона будет повреждена? – поинтересовалась я, глядя в спокойное лицо Спасителя на иконе.
– Будете выплачивать из зарплаты или отдадите свое имущество для возмещения ущерба, – по- деловому сказал Дмитрий Иванович, подсовывая мне чистый лист бумаги, – напишите-ка расписку, что я, такая-то… получила… я сам продиктую.
– А может, дадите что-нибудь попроще? Скажем, вот этот подсвечник с чертиком, – предложила я. – Или он тоже ценный?
Я с сомнением посмотрела на козлобородого мужика с рожками, согнувшегося под тяжестью бронзового
