– Скажи, Женя, твой клиент собирается получать страховку или нет? Что-то он не предпринимает никаких шагов, – спросил Валерий Игнатьевич. – Все имущество у него застраховано на крупную сумму, и, наверное, что-то во время вторжения пострадало.
– Да, наверное, пострадало, – ответила я. – Наверное, он просто еще не пришел в себя.
Мы попрощались. А в двенадцать приехал Антон. Он побродил по квартире, оценивая разрушения. С ним приехал электрик в синей блузе с надписью «Электросил-монтаж» на спине. Электрик быстро и профессионально заменил поплавившиеся куски проводов, восстановив нормальное электроснабжение в квартире. Чуть позже включили холодную воду.
Антон долго болтал с отцом на кухне, а когда я вошла налить себе кофе, они сразу замолчали, сделав вид, что изучают кофейную гущу на дне пустых чашек. Меня так и подмывало подсунуть в комнату «жучок», но я сдержалась, понимая, что могу легко попасться, так как Дмитрий Иванович имел прямо-таки сверхъестественный нюх на различного рода средства слежения, и, однажды попавшись, мне не хотелось повторять ошибку. Мучимая догадками, я не спеша потягивала кофе и слушала ворчание желудка. Когда мы отправимся на склад для встречи с реставратором, я первым делом заеду в магазин купить еды.
Деликатно постучавшись, в мою комнату вошел Антон.
– Вот это вам, плата за неделю, – сказал он, протягивая мне пухлый конверт. – Кроме того, там премия за героизм и аванс на будущую неделю.
Не утерпев, я тут же заглянула внутрь и повеселела. Голод отступил, усталость исчезла.
– Отец сказал, что вы очень хорошо себя проявили при защите дома от грабителей.
– Он прямо так и сказал? – удивилась я, ожидавшая от антиквара чего угодно, но не похвалы.
– Да, по его словам, вы просто супермен в юбке, – сказал Антон, улыбаясь. – Мы с отцом решили выждать еще одну неделю, ну, чтоб главного бандита, этого Вара, поймали, и если все будет тихо, то вашу работу у нас можно будет считать законченной. Думаю, что бандиты Вара, те, кто еще на свободе, побоятся сюда сунуться во второй раз, так что можно сильно не волноваться.
– Это как сказать, – ответила я, не желая так быстро терять сверхдоходное место. – Возможно, на вашего отца еще кто-нибудь точит зуб. Например, его коллеги. Один Илюмжинов со своими головорезами чего стоит. Надо все досконально проверить, а уж потом рапортовать, что опасность миновала.
– Вы профессионал, вам виднее, – пожал плечами Антон.
Я рассказала ему, что хочу организовать слежку за Илюмжиновым и директором школы искусств Литвиным, объяснила, что для этого понадобятся дополнительные средства, спецтехника.
– Я подумаю, – кивнул Антон.
– Подумайте. Интуиция мне подсказывает, что от этих людей может исходить опасность, – предостерегла я его.
В комнату заглянул Дмитрий Иванович.
– Что, Женя, готовы прокатиться до склада?
– Всегда готова! – отсалютовала я.
– Короче, отец, новую дверь приедут ставить вечером, впустишь их, – сказал антиквару Антон, собираясь уходить. – Я быть не смогу. У меня дела.
– Не волнуйся. С дверью я разберусь сам, – пообещал Дмитрий Иванович, провожая сына к выходу.
Я бодро зашагала следом. Деньги приятно оттягивали боковой карман тонкой белой жилетки из льна, расшитой легким растительным орнаментом. Уходя, я взяла с собой солнцезащитные очки и белую бейсболку, потому что день стоял необычайно солнечный. По дороге на склад я предложила Дмитрию Ивановичу заехать в магазин, но он наотрез отказался. Заявив, что рядом со складом есть отличное кафе и мы еще сумеем зайти туда до приезда реставратора.
Кафе оказалось обычной заводской столовкой в здании заводоуправления, где находилось арендованное антикваром помещение. Осмотрев его, я хотела отказаться от приема пищи в подобном сомнительном заведении, однако мой желудок на сей счет имел иное мнение. От запахов готовящейся на кухне еды он заворчал так, что услышала буфетчица.
– Вижу, вы не прочь перекусить, – сказала она, улыбнувшись мне из-за подноса с жареными пирожками. – Я даже слышу это, – буфетчица хихикнула и извинилась за свое поведение.
– С чем у вас пирожки? – решилась я на отчаянный шаг.
– С картошкой, с мясом, с повидлом, – ответила буфетчица, заглядывая в меню, – еще с луком с яйцом.
– Давайте один с картошкой, один с луком с яйцом, один с повидлом, пакетик кофе, стакан кипятка и пачку «Винстона», – перечислила я свой заказ. – А вы ничего не будете? – повернулась я к маячившему за спиной Дмитрию Ивановичу.
– Вы что, угощаете? – улыбаясь, спросил он.
– Нет, оплатите свой заказ сами, – бросила я возмущенно.
– Тогда ничего не надо. Я дома селедочки поем.
– Только вот про это не надо, – взмолилась я. – А то мне пирожки в горло не полезут.
Поскольку в просторном зале столовой все столики еще были пустыми, мы выбрали место у двери, чтобы наблюдать за коридором, по которому должен пройти реставратор Дмитрия Ивановича.
– Сделайте милость, поделитесь со мной своими соображениями по поводу того, откуда бандиты узнали про миллионы в вашей квартире, – попросила я антиквара, прикончив первый пирожок. – Вы что, кому- нибудь говорили о сейфе, о драгоценностях?
– Нет. Что я, идиот! – воскликнул обиженно Дмитрий Иванович. – Наверно они просто очень долго готовились, отслеживали клиентов, наблюдали за квартирой. Слежку-то я заметил только после убийства Толика, а до этого жил довольно беззаботной жизнью, полагая, что принимаемых мной мер безопасности достаточно. Я никогда не выпячивал свое богатство, дела вел осторожно. Не понимаю, как они прознали? Или, может, они только догадывались о наличии у меня больших сумм.
– Не знаю, но готовились они основательно, – сказала я, принимаясь за второй пирожок.
– Что, пирожки вкусные? – спросил Дмитрий Иванович, следя за мной голодными глазами.
– Угу, просто неземной вкус, – проговорила я с набитым ртом.
– А говорят, что жареное вредно для фигуры, особенно девушкам, – заметил антиквар, проглатывая слюну.
– А тухлая селедка вообще может вызвать отравление, – ответила я, хватаясь за пирожок с повидлом.
– О чем вы говорите! – воскликнул антиквар и внезапно схватился за живот. – Ой, что-то мне нехорошо.
– Вот об этом я и говорю, – кивнула я, размешивая кофе в стакане. – Питаетесь черт знает чем, а потом ноете, что живот болит, печень пошаливает.
– Селедка была нормальная, – выкрикнул он и помчался туалет.
Допив кофе, я вышла коридор покурить.
Седой маленький старичок в серой затертой вельветовой рубашке, замызганных брюках и рваных сандалиях проходил контроль на проходной у вертушки. Охранник с озадаченным видом рассматривал содержимое саквояжа старика, сделанного, наверное, еще из кожи свежеубитого мамонта и теперь заношенного до такой степени, что саквояж готов был в любую секунду расползтись под тяжестью поклажи.
– Одна лупа большая, одна лупа маленькая, – диктовал охранник своей помощнице. – Это что за хрень? – показал он старичку железку с ручкой. – Заточка, что ли?
– Нет, это скребок, – возразил хозяин саквояжа и тяжело вздохнул, будто нес на плечах всю тяжесть людских грехов целого мира. Вид у старичка был настолько жалостливый, что выставь его на паперть – озолотится вмиг.
– Так, пинцеты кривые, три штуки. Банка с чем? – Он осторожно открыл ее и понюхал содержимое. – В общем, банка с клеем емкостью двести миллилитров, ветошь из старых фланелевых рубашек, бутылка жидкости розового цвета, по запаху – спирт этиловый.
– Денатурат, – осторожно поправил охраника старик.
– Дедуля, денатуратом можно отравиться, если много выпьешь.
