– Такого в моей практике еще не было. Я действую только в пределах уже налаженных и хорошо отработанных связей. У меня есть определенный круг сбыта, то есть людей, которым я поставляю приобретенные иконы, и определенный круг поставки, то есть людей, у которых я скупаю товар. Контактов на стороне я стараюсь избегать – это слишком рискованно.
– Понятно. Тогда я даже не знаю, сможете ли вы мне помочь.
– Послушайте, давайте перестанем играть в шпионов. Вы честно и откровенно расскажете мне, что конкретно вас интересует, обстоятельно объясните суть вашего дела, а я сам решу, смогу ли я оказаться вам полезен.
– А почему вас так интересует мое дело? Какой вам от этого прок? Или это обычное профессиональное любопытство? Боитесь конкурентов? – выпалила я подряд серию вопросов.
– Я, кажется, уже сказал вам, что никого не боюсь. Просто не хочу терять возможность немного подзаработать. Вот и все. А до вашей паранойи мне дела нет.
– Хорошо, – я все еще колебалась, стоит ли мне выкладывать совершенно незнакомому человеку подробности своего расследования, но, по всей вероятности, другого выбора у меня просто не было. – Вам, наверное, известно о недавнем ограблении музея Радищева...
– Так вы занимаетесь расследованием кражи иконы Тверской Богоматери? Интересно!
– Значит, вы об этом знаете? Прекрасно! В таком случае опустим подробности – они вряд ли окажутся вам полезны. Просто скажите, что вы думаете о самой иконе?
– Я был на этой выставке. Естественно, не из профессионального интереса, а из желания удовлетворить свои эстетические потребности, – говоря это, Сергей ухмыльнулся. – Могу сказать, что обладатель коллекции полный идиот, что согласился выставить ее на всеобщее обозрение. Более сильного соблазна для профессиональных грабителей трудно себе представить. Только мне совершенно непонятно, почему оказали предпочтение именно этой иконе.
– А что, она не представляет из себя абсолютно никакой ценности? – Ну почему же. Икона очень древняя, и многие отдали бы за нее порядочную сумму. Только там были такие шедевры, по сравнению с которыми эта икона – все равно что мазня современных постмодернистов рядом с картинами Малевича или Шагала.
– То есть вы думаете, что ограбление совершали не профессионалы?
– Трудно сказать. Мне же не известны истинные помыслы грабителей.
– Скажите, Сергей, а вы могли бы узнать, кто именно совершил это ограбление?
– Я все могу.
– Может быть, вы попробуете сделать это для меня?
– Десять тысяч.
– Что, простите?
– Это обойдется вам в десять тысяч долларов. Естественно, при условии, что моя информация окажется верной. Лично я оценил бы эту икону в несколько сотен тысяч, поэтому по сравнению с ее истинной стоимостью мои запросы довольно скромные.
– Однако сумма все-таки внушительная. А поскольку я веду это расследование не для собственного удовольствия, думаю, вы понимаете, что, прежде чем дать согласие, мне необходимо посоветоваться со своим клиентом.
– Дело ваше. Если надумаете, позвоните мне, – ответил Белый, записывая на клочке бумаге свой телефон. – Это сотовый – он всегда при мне, поэтому вы без труда сможете со мной связаться.
– Что ж, спасибо, – сказала я, забирая листок. – Надеюсь, мы еще встретимся.
– Тогда до встречи.
Я вышла от Белого и не спеша направилась в сторону остановки. Я специально не поехала на своей машине, так как рассудила, что от остановки мне будет проще найти нужный дом, чем петлять на «девятке» по неизвестным улицам.
Несмотря на довольно безапелляционные утверждения моего собеседника относительно своих возможностей, я сомневалась в том, что Белому действительно удастся вывести меня на грабителей или по крайней мере обнаружить следы иконы. Слишком уж необычны были обстоятельства кражи, и Сергей сам это признавал. Однако упускать даже такую маленькую возможность мне не хотелось. Я привыкла доводить все до конца. Практика показывает, что зачастую самые маловероятные ходы оказываются единственно верными. Поэтому дальнейший план моих действий в первом приближении выглядел следующим образом: прежде всего выбираюсь из этой дыры, затем звоню директору музея и выясняю, согласен ли он выложить сумму в десять тысяч долларов за возможную информацию о местонахождении иконы, после чего нанесу визит одному старому приятелю, а точнее – соседу по даче. Думаю, у этого «мастера» со слесарным уклоном, ныне тихого пенсионера, мне удастся выяснить кое-что о технической стороне ограбления. Ну а дальше уже по обстоятельствам.
Примерно через час я уже сидела в центре города в одной из уличных кафешек на Немецкой. Дожидаясь своего заказа, решила не тратить время попусту и позвонить Белову. Поэтому достала свой сотовый, сверилась с записной книжкой и набрала номер домашнего телефона директора музея.
– Слушаю вас, – раздался в трубке усталый голос Алексея Петровича.
– Добрый день, Алексей Петрович, вас беспокоит Татьяна Иванова.
– Татьяна, здравствуйте! – в голосе моего собеседника послышались радостно-истерические нотки. – Я звонил вам пару раз, но не заставал дома. Думал уж, что вы решили бросить это дело. Скажите, вы ее нашли?
– Не так быстро, Алексей Петрович. Пока мне только удалось найти человека, обещающего вывести меня на грабителей. Собственно, поэтому я вам и звоню.
– Вам нужна моя помощь? Какие-то сведения? Давайте встретимся, и я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
– Думаю, в этом нет необходимости. Просто за свою работу этот человек запросил десять тысяч долларов. Естественно, только в том случае, если, опираясь на его информацию, мне удастся найти икону или хотя бы грабителей. Я звоню вам, чтобы спросить, располагаете ли вы этой суммой и согласны ли отдать деньги за подобные сведения.
Молчание на том конце трубки длилось секунд тридцать, после чего последовал ответ:
– Сумма довольно приличная. Когда вам будут нужны деньги?
– Только после того, как ко мне поступит информация. Думаю, это случится не так уж и скоро, хотя кто его знает... Если моему информатору удастся выяснить все в ближайшее время, возможно, деньги понадобятся уже завтра. В ваших же интересах, чтобы все необходимые сведения я получила как можно быстрее.
– В таком случае я постараюсь собрать эти деньги. Когда речь идет о репутации музея и моей собственной, ни о каком торге не может быть и речи. К тому же надеюсь, что, если я не смогу собрать эти деньги вовремя, их мне одолжит владелец коллекции. Он человек богатый и в первую очередь заинтересован в благополучном исходе расследования. Так что деньги будут.
– Вот и прекрасно. Значит, я могу действовать?
– Конечно, Татьяна, делайте все, что возможно. И звоните мне, если найдете что-нибудь новое. Всего доброго.
Он уже собрался вешать трубку, но я его остановила.
– Подождите минуточку, Алексей Петрович. У меня к вам еще один вопрос. Охранник, который погиб при ограблении...
– Михаил Хаврошин?
– Да. Что вы можете о нем сказать?
– Ничего плохого, кроме хорошего. Непьющий, спокойный, исполнительный, прекрасный специалист, с работой справлялся просто блестяще... Мне искренне жать, что с ним так получилось.
– А вы знаете, что он сидел?
На том конце трубки опять воцарилось молчание. На этот раз Белов молчал несколько дольше, очевидно думая, стоит ли мне говорить правду. Наконец он ответил:
– Знал. Меня уже и в милиции этим вопросом мучали. Возможно, я допустил ошибку, но у меня до сих пор не было никаких оснований жалеть о том, что я принял этого парня на работу.
