– У вас тоже такая же картина?
– Здесь похлеще, – призналась я. – Ко мне в гости поедем?
– Пренепременно, уважаемая.
Показывая на своей машине путь, я все больше склонялась к мысли, что Антон Дреич – личный телохранитель полковника.
Я впустила их к себе и с удовольствием продемонстрировала оставленный неведомыми визитерами бардак.
– Там похлеще было, – отметил Дреич и бесцеремонно взял штурмом холодильник, где раздобыл две бутылки лимонада, чем окончательно и бесповоротно уничтожил мои запасы газировки.
– Да, у вас более-менее.
– Вы считаете?! – взвилась я.
– Такая уж у нас работа. Должны быть готовы к неприятностям.
– Философия философией, а ущерб немаленький.
– Люди серьезные, – отметил полковник. – С соседями вы, конечно, не беседовали?
– Времени не было. К тому же беседа ничего не изменит.
– Не апатия ли у вас? – озаботился Ежов. – А впрочем... Нам предстоит долгий разговор. Слишком часто мы с вами встречаемся. Одной ведь покупкой будды дело, чувствуется, не обошлось. Я попрошу вас рассказать мне все.
Гад Дреич уничтожал лимонад и, казалось, не проявлял к разговору никакого интереса. Да, но не бандиты же они, милиционеры.
– А почему похищением лошадок стоимостью пусть пять тысяч долларов занимается полковник?
– Извините, но здесь вопросы задаю я.
– Это моя квартира. – Я позволила себе напомнить, на чьей территории разворачиваются события. – Хотите беседовать – принесите бумажку на арест.
– Так нехорошо, – оторвался от бутылки Дреич.
– Вы должны содействовать следствию, укрывание фактов преследуется по закону.
Я уже жалела, что не перенесла разговор на утро.
– Вы что же, пытать меня будете?
Ежов полез в карман и вытащил удостоверение. Он держал его перед глазами достаточно долго. Весь текст корочки можно было прочитать по слогам пару-тройку раз.
«Твою мать, твою мать, твою мать».
ФСБ собственной персоной. Они могут и попытать. Могут какой-нибудь укол сделать,
«Что же такого закопал в землю карлик?»
– Мы можем говорить? – осведомился человек из ФСБ.
Я всем своим видом показала, что деваться мне некуда, и предложила кофе.
Никто не возражал. Двухсоткилограммовый Антон попросил покрепче, погорячее, чашечку побольше и, если можно, бутерброд.
«Да кто ж тебе откажет, миленький мой мальчик?» – подумала я, набирая воду в кофеварку.
Всамделишный полковник вежливо промолчал. В ожидании бодрящего напитка он извлек из набитого бумагами «дипломата» тетрадочку с моими инициалами и приготовился записывать.
Корреспондент, так тебя за ногу.
Перестав метаться по кухне, Иванова встала руки в боки и заявила, что будет разговаривать только после предъявления обвинения в чем-либо.
Когда он подал условный знак Дреичу, я не заметила. Двенадцатипудовая машина резво вскочила со стула и бросилась на меня, пытаясь заключить в крепкие объятия.
Я зарядила ему со всего размаху в пах. После чего Дреич встал как вкопанный и, превозмогая, видимо, нестерпимую боль, несколько мгновений демонстрировал чудеса стойкости. Я воспользовалась заминкой и пару раз въехала ему внешней стороной стопы по физиономии. Что бы вы думали? Дядька продолжал держаться за распухшие шары.
Ладонь – ладонь ли это?! – смела мой блок и шарахнула по мозгам.
– Спокойнее, Антон Дреич, – озаботился о сохранности свидетеля полковник.
Не исключено, что легче перенести контузию, чем спарринг с антикарликом.
– Так как насчет диалога?
– Вы хотели сказать допроса, – поправила я начальника над людьми, сплевывая на пол кровь.
Он не стал со мной спорить.
– У вас есть сейчас клиент?
Куда мне было деваться? Тем не менее я решила рискнуть.
– Нет.
Второй удар сбил меня с ног. Дреич не дал полежать и тут же вернул избиваемое тело в вертикальное положение.
Третьего авианалета я не перенесу. Это точно.
– Дайте умыться.
Ежов кивнул головой, и я отправилась в ванную под присмотром своей «няньки».
Восклицание Дреича: «Черемуха, блядь!» – подняло с ног офицера ФСБ, и свою порцию слезоточивого газа он схватил.
Нечего женщину в туалетную комнату провожать. Мало ли какие там у нее баллончики стоят.
Наполняя отравой всю квартиру и между делом пиная разбушевавшихся от боли и досады мужиков, я схватила ключи от машины и выбежала прочь.
Глаза жгло, а к горлу подкатил комок тошноты.
Газ не разбирает, где плохие, а где хорошие.
Я полностью открыла в машине окно и понеслась к ближайшему магазинчику, торговавшему круглые сутки.
Продавцы надолго запомнят обливающуюся слезами раскрасневшуюся женщину, ворвавшуюся среди ночи и сеющую вокруг себя доллары.
– Воды! Простой воды!
Вид «зелени» возымел действие, и мне оказали максимально возможное содействие по промыванию физиономии.
Я не рискнула раскатывать по городу и выбрала вполне конкретный маршрут – на дачу к подруге, у которой время от времени отдыхала, и одна. Соответственно, с соседями все было на мази.
Радуйся, дурочка, теперь ты вне закона!
Ночное вторжение на территорию садоводческого товарищества прошло без проблем.
Вырвало прямо на крыльце, но на мои о-о-оканья и э-э-эканья никто не откликнулся. В доме никого не было.
Утро выдалось мерзким – желудок снова забастовал.
Умывшись и напившись водички из колодца, я привела себя в порядок – причесалась пятерней. Порывшись в машине, нашла крохотную упаковку печенья и, решившись, отправила ее внутрь.
30+7+22.
Позавчера ночью кубики обещали мне пребывание в веселой компании интеллектуалов. Это, наверное, про полковника с его двуногой собакой Баскервилей.
Я очень сомневалась, что старик все еще жив. А если и так, то только до того момента, пока приносит пользу как эксперт. Скорее всего пути-дороги Хальзова и неизвестного злодея наконец пересеклись.
Куда отправиться? Выбор невелик.
Может, идти и садиться за просмотр старинных манускриптов или добраться до сослуживцев Жукецкого, в надежде получить информацию о его перемещениях по городу и беседах с посторонними людьми?
Ни в одном из вариантов веселая компания не наблюдается.
Карлик, «судя по строению черепа», был восточных кровей. Интересно, а кто я по строению черепа?
