в общем…
— Да я все прекрасно понимаю! В щадящем. Конечно же, в щадящем. Значит, Чернов, ты собирался… гм… извлечь груз и избавиться от него?
— Да.
— С этим и влез сюда, чтобы взять нужный препарат? Тебя должен был ждать Федор Николаевич, но он по рассеянности хватил соку не из того стакана и храпел как заведенный. Понятно. Но вот только стоит ли избавляться от груза? Выход ли это? Если в Москве ждут, то какой смысл выбрасывать псу под хвост двести тысяч долларов?
— Мне не нужны такие деньги, — резко и гнусаво сказал Федор Николаевич. — Грязные деньги…
— Да уж куда грязнее, если едут у тигра в брюхе, — сказал Чернов с мрачной иронией.
— Во-первых, как говорил император Веспасиан, деньги не пахнут. А во-вторых, мое мнение такое: стоит довезти груз до конечного пункта, — сказала я.
— Только как? — мрачно буркнул директор Нуньес-Гарсиа. — Я не хочу, чтобы тигр подох. Ведь он может держать в себе эту гадость максимум трое суток. Его подготовили для перелета на самолете, а тут… форсмажор.
— Это уж вам виднее, как, — сказала я. — Только вы не боитесь, что в случае, если вы избавитесь от груза, получатели выставят вас именно на эту сумму?
— То есть… — пролепетал Федор Николаевич, — мы окажемся должны… двести тысяч баксов?
— Или больше, — произнесла я. — Ведь вы сами говорили, что стоимость груза только стартует от двухсот тысяч. А в Москве — кто знает! — цена может зашкалить вдвое против этой цифры и даже дойти аж до полумиллиона.
— Полмиллиона! — простонал директор. — Господи, да за такие деньги меня по лоскутку распустят!
— Запросто, — зло отозвалась я. — А теперь еще один вопрос. Вы говорили, что раньше поставки шли из среднеазиатских стран, а теперь появился свой, тарасовский источник. Человек, синтезирующий пресловутый новый препарат, — кто он?
— Я не знаю, — сказал Федор Николаевич. — Никогда не видел, как зовут — представления не имею. Они называли его все время то очкариком, то интеллигентом. Презрительно так называли.
— Да и тебя, Федор Николаич, можно так назвать, — буркнул Чернов. — Я слышал, как, значит, Павлов тебя как-то наподобие называл. Тоже так, презрительно, в общем.
— То есть личность очкарика вам неизвестна, — подвела я итог. — Все ясно. Ладно, Федор Николаевич, по-моему, мы немножко прояснили ситуацию. Хотя, конечно, утешительного мало… Спокойной ночи, господа циркачи.
— В спокойную ночь с трудом верится, — сказал Чернов и, тяжело, по-медвежьи ступая — а как бесшумно он двигался до того! — вышел из нашего номера.
На следующий день ко мне подошел Чернов и негромко произнес:
— Я вынул капсулу. Зверь ведь не сейф, он не может быть все время на запоре.
— Я так понимаю, что в данном случае слово «запор» следует понимать в медицинском аспекте, — сказала я сухо. — И куда же вы дели капсулу?
— Припрятал. Взглянешь?
— Если покажешь, Егор Егорыч, — привычно уже переходя на «ты», отозвалась я. — Посмотреть, конечно, стоит. А капсула прочно закупорена?
— Когда Павлов давал мне инструкции по обращению с ней, это еще около года назад, то говорил, что ни в коем случае нельзя допускать попадания в капсулу влаги. Дескать, при контакте с водой можно ожидать ба-альших неприятностей.
— Препарат переводится в боевое состояние? — саркастически усмехнулась я. — Все понятно. Егор Егорыч, я думаю, что груз этот все-таки следует довезти до Москвы и отдать кому следует. Потому что если они часть денег заплатили вперед, то уже и в этом случае вам не расплатиться. Троянов уже убит, Павлов и Кабаргин тоже в живых не числятся, так что крайним окажется директор. Да и ты с ним вместе. Кстати, кому, кроме тебя, Павлова и Федора Николаевича, было известно, как используются животные?
Чернов шмыгнул носом и ответил:
— Я не знаю, что тебе на это ответит директор, может, он чего и другое скажет, но только я тебе скажу так — никому. Знали только Павлов, я и Федор Николаич. А что? Больше никого в дело они не пускали. Павлов… это самое… координировал, Николаич покрывал и кроил графики гастролей, а я выполнял всю практическую часть. Сама понимаешь, о чем я.
— Да уж конечно, понимаю. Что ж тут непонятного, — буркнула я. — Ну что же, пойдем взглянем на эту твою капсулу.
Капсула оказалась толстостенным сосудом, прозрачным и довольно массивным: навскидку я определила бы вес примерно в пять килограммов. Конечно, масса груза из этих пяти килограммов составляла меньшую часть. Я еще раз взвесила капсулу на ладони и произнесла:
— Да, капитальная штука. Неужели тигр ее глотает безо всяких проблем?
— Глотает, — довольно безучастно отозвался Чернов. — Ты у них пасти видела? А у нас бегемот вообще пудовую гирю проглотил. Вот уж воистину утяжеление желудка, никакой имодиум не поможет! Бегемот, конечно, гораздо крупнее тигра, и пасти их не сравнить, но вот эту штучку, капсулу, крупный тигр проглотить вполне в состоянии.
— Значит, глотает, — отозвалась я. — Отлично. Она, впрочем, и не особо крупная для такого зверюги-то. Резервуар, верно, выполнен из какого-нибудь спецматериала, выпуск которого был налажен в оборонке. Впрочем, это не важно. Вот что, Егор Егорович: ты хотел избавиться от капсулы, но боюсь, что если бы сделал это, то подписал бы смертный приговор и себе, и Федору Николаевичу. Значит, так: капсулу пока что спрячу я.
Чернов подозрительно покосился на меня, а я буквально отмахнулась от тех флюидов недоверия, которые стал было источать весь его большой организм:
— Да хватит тебе, в самом деле! Ты что, думаешь, я такая дура, что соберусь вас кинуть и улизнуть с этой штуковиной? Да сам посуди: даже если бы я так сделала — только допустим! — то все равно никаких дивидендов не последует. Сбыть новый синтетический наркотик, да еще крупную партию, можно только по хорошо налаженным каналам! Наркобизнес в России поделен основательно, а уж в Москве, куда мы едем сбывать эту штуку, и подавно! Если бы какой-нибудь ушастый тип решил срубить удачного «левачка» и стал предлагать товар на такую сумму, то его просто шлепнули бы. Потому что поделом — не садись, невежа, не в свои сани!
— Почему — ушастый? — спросил Чернов все еще с нотками недоверия.
— Потому что надо иметь ну очень большие уши, чтобы так их развесить и пробовать продать этот товар наобум! Да, кстати, Егор Егорыч, — я понизила голос, — а каким манером вы должны передать товар? Ведь должен быть четкий отлаженный механизм сбыта, или я вообще ничего не понимаю. Товар сбывал Павлов?
— Да, — сказал Чернов. — Но если что-то нужно узнать по этому вопросу, то обращаться лучше не ко мне, а к Николаичу. Он что-то должен знать. Вероятно…
Чуть позже я переадресовала тот же вопрос Федору Николаевичу и получила следующий ответ:
— Насколько я знаю, напрямую никто ни с кем не договаривался. Ну так типа позвонить по телефону и, как говорится, забить стрелку — такого не было. Делали по-другому. У станции метро «Ботанический сад» есть кафе «Стрела». Там каждый вторник заказывается один и тот же угловой столик. На него прямо ставят табличку «Заказан». Однажды Павлов брал меня с собой — он был несколько навеселе. Кажется, ему за это потом крепко влетело то ли от Кабаргина, то ли от самого Троянова. Так вот, мы сели за столик, к нам подошел официант и сказал: «Куда вы садитесь, видите же, что заказан столик». А Павлов ответил: «А заказ одинарный или тройной?»
— Так… — вырвалось у меня. — Думаю, что ключевым в этой фразе было слово «тройной».
— Ну да, наверное. Прозвище Троянова.
— Точно. Официант услышал, что ему сказали, кивнул и отошел. После этого Павлов попросил меня выйти и купить сигарет: таких, какие он курил, видите ли, в кафе не оказалось. Пока я ходил, он куда-то
