Они снова прыснули.
— Ты не похожа на узлаканку. По мне, так они страшноватые…
— Отец тоже не похож, в молодости красивым был. Он из коренных, которые еще до завоевания там жили. А страшные — все пришлые с Востока, «чистая раса», как они себя называют. Вырожденцы. Я в Са- Аса жила и то пару раз таких видела. Мерзкие люди, к другим относятся свысока, а сами учиться не хотят, только размножаются и воюют друг с другом, тупые и злые. Хотят выгнать всех, кто к их крови не относится… У них очень много умственно отсталых — это из-за близкородственных браков. Нет, мама с таким не общалась бы, а с отцом они любили друг друга, но она не захотела оставаться в Узлакане и уехала домой, а меня забрала с собой.
— Значит, тебе от отца по наследству это умение передалось?
— Не знаю. Я его
— Наверное, я должен был помочь тебе тогда, на радуге…
— Учитель тоже сказал, что это должен был сделать ты, и тогда ни для тебя, ни для меня не было бы никаких последствий в физическом мире.
— Учитель? У тебя там есть учитель?
— Он приходит, когда хочет или когда это необходимо, и помогает мне продвигаться дальше.
Ноиро обрадовался, догадавшись, кто этот учитель Нэфри. Он уже совершенно забыл об «артавар ванта».
— Опиши его, как он выглядит?
— Я же не видела его в этом мире!
— Нет, там, в том! Опиши!
— На нем черный балахон с капюшоном, подвязанный бечевкой, а сам он серебристый, чистый, светится, как звезда. Но лица его я никогда не видела…
— Точно! Это он — Незнакомец! Тогда, на радуге, я видел его же!
— Он говорил, что дикари называют его Та-Дюлатар.
— Та-Дюлатар! — восторжествовал Ноиро. — Все сходится, Нэфри! Та-Дюлатар — это божество птичников, бог-целитель! Это к нему они относят своих раненых! Недаром, недаром я так хотел найти его все это время! Я уверен — это он привел нас с тобой сюда! Я уверен!
— Тише, тише, не разбуди людей!
— Меня как магнитом тянет в сельву, понимаешь?
— Понимаю, понимаю, не кричи!
— Я шепотом.
— Все равно слышно. Значит, он живет где-то здесь? Я даже не знала. Мы с ним никогда об этом не говорили. Он очень интересный, знает такое, о чем я даже не представляла, и умеет объяснить. Мне казалось, такие вообще не живут на этом свете, и он должен быть существом из того мира… Я его даже побаивалась поначалу, пока не поняла, что он добрый. Но очень требовательный и бывает резким… Мне обязательно нужно встретиться с ним и кое-что отдать.
— Так пойдем завтра вместе и найдем его? Отпросишься у Лада?
— Эта вещь не со мной. Я ведь не знала…
— Пойдем просто найдем! — Ноиро был чересчур оживлен, и Нэфри положила ладонь ему на руку.
— Тише!
— Слушайте, ну вы спать сегодня собираетесь?! — зашипели на них из темноты ближайшие соседи.
— Собираемся, собираемся! Простите! — отозвалась Нэфри, придвигаясь к Ноиро. — Вот, я говорила?!
Ноиро охватил ее рукой за плечи, и она не воспротивилась. Между ними образовалось общее поле, сделавшее их едва ли не родными. Найти такого же, как ты — это всегда триумф. Им так много хотелось рассказать друг другу, делиться впечатлениями, догадками, опасениями. Мир стал вдвое больше для них после того, как Нэфри призналась о своих прогулках по серой пустоши. И они говорили, говорили, пока Лад не захрапел во всю мощь своих легких, заглушая не только сопение других спящих, но и голоса Ноиро и Нэфри.
— Наверное, пора спать, — сказала девушка. — Завтра пойдем к Учителю…
— Я очень рад, что встретил тебя, — признался Ноиро. — Мне до сих пор кажется, что это сон, потому что так не бывает.
— До завтра, Ноиро!
Он хотел поцеловать ее, но Нэфри приложила к его губам указательный палец:
— Нет! Не тут!
Может быть, знай она, что произойдет несколько часов спустя, то не была бы столь категорична?
4. Та-Дюлатар
Ноиро дернулся и открыл глаза. В домене все еще было темно, Нэфри по-прежнему спала, а Йвар Лад сотрясал храпом древнюю каменную кладку постройки.
Зачем ждать? Та-Дюлатара, Незнакомца, учителя Нэфри нужно отыскать прямо сейчас! Только что Ноиро незримо присутствовал при уходе Птичников из жилища их божества. Раненый вождь Араго шел сам, опираясь на плечо одного из воинов.
Ноиро осторожно выскользнул из мешка, прошел между спящими, беззвучно ставя ступни на пустые места, легко проник между наваленными у входа вещами. Тело было по-звериному ловким.
Презрев опасности и суеверия, Ноиро мчался через ночную сельву, и лишь сова, вылетевшая на охоту, недоуменно следила взглядом за человеком, который бежал с немыслимой для двуногих скоростью. А потом она увидела того, кто преследовал его, и, бесшумно махнув напоследок мягкими крыльями, села на ветку, напуганная тем ужасным и неестественным, что было в сути черной тени-охотника.
Бегущий миновал домен вождя Араго, одним прыжком преодолел канаву за деревней и вылетел на тропу. Еще немного — и он окажется возле кромлеха из белых валунов, напоминающих вымытые ливнями и отполированные ветрами черепа павших колоссов.
«Ар-р-р-ртавар ванта!» — взорвалось в голове.
Ноиро ухватился ладонями за виски, и тут же что-то прыгнуло на него сбоку, и бешеная боль, и рев турбин, и он катится по траве, не чувствуя, не видя и не слыша ничего, и напугано вскакивает, взмахивает руками. Поднимается в воздух над поляной…
«Что это? Что это? Как такое может быть?»
И тут он остановил свое внимание на происходящем внизу.
Большая черная кошка — череп ее сородича украшал голову Улаха-шамана — мертвой хваткой вцепилась в безвольное, пустое тело знакомого светловолосого мужчины в знакомой одежде.
«Это я…» — отрешенно подумал Ноиро.
Кошка не рвала его и не терзала, а жертва не сопротивлялась, но было видно, что в первом своем броске зверь разорвал когтями бедро человека, а теперь — наверняка со страшным хрустом — сжимает клыками плечо, придавливая всем своим весом к земле. Ноиро ощутил смутные отголоски боли в ноге и в плече. Это отрезвило, это заставило его действовать.
Он бросился вниз и со всей отчаянностью обрушился на кошку. Боль от соприкосновения с собственным телом ослепила и повергла в бессилие.
Отпрыгнувшая в сторону тварь снова кинулась к оболочке, лишь презрительно рыкнув на прежнего ее обладателя. Того перекувыркнуло и снова подбросило вверх. Опуститься по собственной воле Ноиро уже не мог. Боль стала стремительно утихать, а память — уплывать куда-то, в ненужное сейчас прошлое, в туман, в отсутствие всякой логики. И где-то вдалеке, за лесом, уже высился спиралевидный ворот перекрестка в белом сиянии…
