— Ты хочешь сказать, что в этом состоянии прекращается работа клеток? — переспросила Эфимия.
— Не прекращается, но замедляется. Так, что это фиксируют лишь приборы! Она прекратилась бы в одном-единственном и бесповоротном случае…
— Физической смерти… — пробормотал клеомедянин, глядя на Эфимию.
— Физической смерти… — как завороженная, шепнула она в ответ.
Дед кивнул:
— И однажды я пронаблюдал за этим… Но не думаю, что стоит об этом рассказывать.
Девушка очнулась:
— Ну ты что, деда? У меня крепкие нервы, я провела вскрытие на патологоанатомической практике с первого раза, а многие в обморок падают.
— Так то ж на «синте», скажешь тоже!
— Во-первых, и от вида мертвого «синта» в обморок падают, а во-вторых — ты что, дед, доминист? Какая разница, «синт» или человек?
— Ты мне еще за права техники поборись! — усмехнулся Палладас. — Совсем молодежь с катушек съехала: какая разница, мол, между «синтетикой» и живым человеком! Чему вас только учат?
Эфимия вспыхнула и вмиг изменилась, превратившись в олицетворенный лозунг:
— Вообще-то кибер-организмы воевали с вами плечом к плечу, если ты не забыл!
Палладас заморгал и беспомощно уставился на Эфия:
— Великий Конструктор, ну что она несет? Что она несет?
Клеомедянин пожал плечами.
— Фимка, не зли меня! Тебя тогда не было, а что вам ваши лидеры в этих дурацких движениях на уши вешают — так это от безделья! Вы бы лучше любовью занимались, черт возьми, чем в этих погремушках расхаживать и нормальных людей пугать! Балда ты малолетняя, не могут «синты» убивать, вообще не могут, понимаешь? Как бы они воевали?
— А воевать — это не обязательно убивать, — огрызнулась девушка, вспомнив очередное дежурное возражение. — Разве помощь людям уже не в счет?
— Ты еще хуже своей змеюки-мамаши…
— От нее тебе, кстати, привет.
— Спасибо, ей тоже наподдай… Да где ты вообще набралась этой киберглупости?
— Это не глупость. Мне няня Луиса, Нинель, рассказывала, что они на планете Сон в эвакуации все вместе были. У них просто аннигиляционного гена в хромосомах нет, вот и все!
Эфий как-то странно поджался и пригнул голову, будто его самого только что причислили к стану кибер-организмов.
— Вот дурища! — еще сильнее возмутился дед. — При чем тут аннигиляционный ген? Они же — сплав органики и синтетики, а вместо того гена — программа! — Палладас постучал себе по лбу, как будто именно там у «синтов» находилось устройство, контролирующее их поведенческие особенности. — Аннигиляционный ген не делает человека человеком или роботом! Он просто как предохранитель от убийства, но выбрать-то каждый может по своему усмотрению: убить и распылиться на атомы или воздержаться от убийства. А у «синтов» нет этого выбора!
Эфимия засмеялась:
— Так значит, они более человечны, чем люди, которым зачем-то требуется выбирать: убить другого человека или не убить!
— Да тьфу ты! Не знаю, как с тобой спорить! Чушь порешь!
— Прекрасный аргумент. О'кей, принято. Ты сдался. И не отводи мне глаза, а рассказывай, как выглядит физическая смерть в микроскоп?
Палладас помрачнел, а потом махнул рукой:
— Гадко она выглядит, как и без микроскопа. Сначала по всем связям как будто пробегает молния. Это и в самом деле походит на электрические разряды, взрывающие цепочки ДНК. Связи рвутся. И орут при этом ДНК страшно.
— Орут?
— Орут. От боли. Переведенный в акустику крик ДНК — это спектакль не для слабонервных. Эфию в первый раз плохо стало, да и я не как на курорте себя ощущал.
Клеомедянин кивнул.
— Дед, а зачем ты проводишь все эти эксперименты?
— О! А вот это — самое главное, Фимка! Это распоряжение сверху! — Палладас потыкал пальцем в потолок.
— В смысле — совсем сверху? — легкомысленно передразнила его жест Эфимия.
— В смысле — откуда надо! В этих экспериментах уже поучаствовала сотня добровольцев. И Савский тоже. И дед твой, Калиостро.
— Ого!
— Вот тебе и «ого»!
Удивилась Эфимия не тому, что дед из Сан-Марино принимал участие в эксперименте дела из Москвы, а тому, что нашел для этого время. Значит, это был поистине важный эксперимент. Тем более — по заказу «свыше»… если дед Алан не преувеличивает значимость…
Фредерику Калиостро было уже далеко за восемьдесят, но никто не мог бы заподозрить его в таком возрасте. При нынешней средней продолжительности жизни в сто — сто десять лет и способах оздоровления пожилые люди редко выглядят на свои годы, и это уже никого не удивляет. Однако Фред Калиостро отличался и здесь. Эфимия видела его стереографии двадцатилетней давности, сравнивала с ним нынешним, и ей казалось, что время замерло для него на одной отметке. Мама шутила, что дед заставил ученых изобрести анабиоз, в состоянии которого можно работать, а Калиостро-старший отшучивался, что ему просто некогда стареть.
— И что было с добровольцами?
— Просто засыпали. В клетках — никаких таких изменений. Фред ворчал, мол, хуже некуда — знать и не достигнуть.
— Он не так говорил, — вставил Эфий, и дед с внучкой обернулись. — Он говорил, что в этой жизни не повезло: раньше такое получалось даже у детей, а теперь вот умеешь, а возможности нет.
— Велика разница, мало ли что он там бурчал! Ему уж давно пора на пенсию, старикану!
Палладас всегда немного ревновал внучку к деду Калиостро, чувствуя, что к тому она тянется сильнее, чем к нему. Да и выглядел он теперь старше Фреда, что тоже не добавляло чувства симпатии к «сопернику». Эфимия тихо хихикнула и поймала понимающий взгляд клеомедянина, который за много лет работы с Аланом тоже видел его насквозь.
— Протестировали мы еще двоих коматозников, — продолжал Палладас. — Картина такая же, как у Эфия в трансе. Участок «сигма» перестал быть видимым, связи «растянулись», но не порвались. Как будто выпало какое-то связующее звено. Или ослабело…
— Где же вы нашли коматозников? — изумилась девушка. — Это ведь такая редкость!
— Один в Австралии — нарочно туда всё барахло везли. Другой обнаружился в Испании…
— А что вы хотите добиться всем этим?
Палладас хитровато подмигнул:
— А вот чего. Узнать, что мешает отделиться сознанию от тела у большинства и почему Эфий делает это без особых затруднений. Что держит связи в молекуле ДНК и почему только у Эфия они «лабильны» — прошу прощения за несколько неуместный термин, но суть он отражает здорово! Много, много секретов таит в себе вот этот хитрый змей, эта перекрученная двойная спираль! И ведь не зря, не зря умные люди в древности говаривали: «Не может быть меньше тела душа, но и больше тела она быть тоже не может». Все, все заложено именно там, и ответ на наш вопрос мы отыщем тоже только там!
При словах о древних людях Эфимия снова вспомнила свой сон. И еще какая-то тревога шевельнулась в душе. «Прав, прав дед! — шепнуло сознание и со стоном добавило: — Но пойми: нужно что-то делать! Так дальше нельзя!»
— А теперь я тебе все-таки включу запись «крика» ДНК! — разошелся Палладас. — Чтобы ты не
