оказалась в маленьком помещении, сплошь увешанном образцами здешней продукции, — типичной приемной типичного фотоателье.
Из-за светонепроницаемых штор в противоположном конце комнаты доносились тихая музыка, мужское воркованье и женский смех. Да, похоже, здесь борются за клиента всеми доступными способами!
— Чего вы хотели?
Я не сразу заметила девушку за высокой стойкой-барьером: ее лицо показалось мне одним из фотопортретов, украшающих стену за ее спиной. Оно было таким неживым и таким же ненатурально ярким от избытка косметики.
— Здравствуйте! — Я небрежно оперлась о барьер и улыбнулась холодно, но вежливо — так, как улыбается светская дама, разговаривая с прислугой. — Девушка, я хочу спросить у вас кое-что. Это касается одной моей старой знакомой. Мне сказали, что она ваша постоянная клиентка, часто здесь бывает. Я ее давно не видела и хочу разыскать. Натали Бутковская. Знаете такую?
— Не припомню.
Она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Я порылась в сумочке и показала ей из-за барьера уголок пятидолларовой купюры. В ее бесцветных глазах появился зеленоватый отблеск баксов.
— Постойте… Бутковская? Кажется, я знаю, о ком вы говорите.
Купюра исчезла за барьером.
— Она не наша клиентка… теперь. Но она была здесь на днях. По другому делу.
— По какому же?
Девица выжидательно смотрела на мои руки. В них появилась еще одна пятерка, которую постигла та же участь.
— Она сказала, что на наш адрес для нее должно прийти письмо. Очень важное.
— Это она так сказала?
— Да.
— Она говорила об этом с вами?
— Да.
— Сказала, что…
Я профинансировала ожидаемую информацию с особой щедростью — десятью баксами.
— Она сказала, что это условия контракта, который она должна подписать. Очень выгодного. Она ведь бывшая фотомодель и собирается опять работать.
— Вот как?
— Она так сказала.
— Откуда придет письмо? Это она вам говорила?
— Нет. Просто сказала: «Придет конверт на мое имя». И все.
— Когда это было?
— Что? — Она сделала вид, что не поняла. Затем попыталась опять поиграть в молчанку, но нервишки не выдержали:
— В пятницу…
Мое сердце застучало сильнее, но я уточнила совершенно спокойно:
— В прошедшую пятницу? Шестого июня?
— Да.
— В котором часу это было? — Я помахала перед ее носом еще одной десяткой.
Неужели повезет еще раз?..
— Подождите… Это было после обеда. Но во сколько?.. — На ее низком лобике отразились мучительные усилия.
— Да, точно! Она пришла прямо перед пятью часами.
Мне стоило большого труда не вытрясти из девицы всю душу!
— Перед пятью? Вы в этом уверены?
— Теперь — да. Через минуту или две после того, как она ушла, пропищало радио — у нас приемник был настроен на «Маяк». Потом началась какая-то мусульманская программа, и Рафик унес транзистор к себе.
— Как долго Бутковская была у вас?
— Минут пять, не больше. Поговорила со мной и ушла.
Так, значит, Натали покинула Сонечку Карленко не в половине шестого, как заявила, а по крайней мере на час раньше!..
Я выяснила также, что одета мадам Бутковская была в шикарный красный с черным костюм. Моя собеседница сообщила, что нечто подобное она видела в какой-то витрине на проспекте с ценником полторы тысячи долларов.
— Кто-нибудь еще слышал ваш разговор? Этот ваш Рафик, например?
— Нет, он как раз занимался с клиентом. Никто не слышал.
— Бутковская предупреждала вас, что вы никому не должны говорить о вашем разговоре?
Она смешалась.
— Так предупреждала или нет? Живее!
— Да…
Ну, хватит. Пора брать быка за рога. Вернее, телку, ну да все равно!
— Как тебя зовут, милая?
— Ольга.
— Идем, Оля, сядем здесь. — Я махнула в сторону двух кресел, стоящих в углу, по бокам заваленного журналами столика. — Нам надо поговорить.
Усевшись в кресло, я с сомнением покосилась на черные шторы. Но оттуда, кроме музыки, слышалось теперь уже только сдавленное пыхтение, и я поняла, что с той стороны шпионы нам не угрожают.
— Там ничего не слышно, — подтвердила Ольга, заметив мой взгляд.
— Так вот, Оленька. Ты вляпалась в скверную историю. И втянула тебя в нее Натали Бутковская.
Ее водянистые глаза расширились. Я продолжала:
— Никакая я не ее подруга, слава Богу. Я частный детектив, зовут меня Татьяна. Но ты забудешь об этом сразу же, как только выполнишь мою просьбу, ты поняла? Это в твоих же интересах, детка. Если у тебя ненароком опять развяжется язык, как сегодня со мной, то следующим заходом к тебе придут из ФСБ. И спрашивать они будут не так вежливо, как я, и баксов тебе не дадут. Ты все поняла? — снова с нажимом спросила я.
Она смотрела на меня не мигая, язык у нее, как видно, прилип к гортани, но головой она все же кивнула.
— Надеюсь, ты понятливая девочка. Теперь слушай внимательно. Как только придет это письмо, ты отдашь его Бутковской, как вы и договорились. Но сначала его прочту я.
— Но как же…
— Тихо! Ты позвонишь мне вот по этому телефону, — я дала ей свою карточку, — я заберу письмо на полчаса, не больше, и верну его тебе в лучшем виде. Комар носа не подточит! После этого можешь смело отдавать конверт адресату. Сколько она обещала тебе за услугу?
— Пятьдесят долларов…
Я усмехнулась. Маленькая лгунья! Вряд ли больше двадцатки.
— Пусть так. Если сделаешь все, как я сказала, получишь от меня еще сотню. Но если я не заполучу это письмо — пеняй на себя! Я уже сказала, что тебя тогда ждет. Не будь дурой, Оленька. Мой телефон запомнишь и визитку уничтожишь или спрячешь в такое место, где ее никто не найдет. Словом, ни одна живая душа не должна знать, что я здесь была и о чем мы говорили. Тебе все ясно?
— Да…
— Все сделаешь?
— Да. Я сразу позвоню.
— Ну вот и лады. Да, еще… Этот Рафик — он кто?
— Фотограф… — Она посмотрела на меня удивленно.
