Семена, добросовестно ответила на все мои вопросы, дала все разъяснения. Меня, понятное дело, интересовала не столько сама информация, сколько возможный подтекст: реакция собеседников, стиль поведения, выражение глаз и так далее. Промучив их битых два часа, я поставила точку: среди этих людей предателя не было. В какой-то мере они пытались от меня скрыть только одно: в «бутоновском королевстве» вдруг стало что-то неладно…
Я прекрасно знала, что именно. Но они-то не знали! Спецы, наверное, терялись в догадках: что случилось с их генеральным? Почему всегда уравновешенный, спокойный человек, талантливый стратег и безошибочный тактик, не принявший на их памяти ни одного безответственного или просто легковесного решения, — почему этот человек сегодня с самого утра совершает… ну, попросту глупости, если называть вещи своими именами? И… ломает карандаши на своем рабочем столе. (От моего внимания не ускользнули их бренные останки в мусорной корзине Бутковского.)
Почему он вдруг без всяких видимых причин тормознул выгоднейшее многостороннее соглашение по поводу участия «Бутона» в международном проекте «Джип-Галлопер»? Ведь производство популярных автомобилей новейших модификаций в нашей области через год-другой дало бы прибыль в миллионы долларов, и еще на прошлой неделе все было окончательно решено и согласовано… Почему распорядился заморозить реконструкцию колбасного цеха в товариществе «Верный путь»? Почему совершенно равнодушно отнесся к сообщению, что у «Бутона» появились серьезные конкуренты в сотрудничестве с корпорацией «AGA» — российским дистрибьютором лучших американских автофирм? Вроде даже обрадовался… Почему отказался спонсировать поездку юных талантов района на международный конкурс — ну, это уж вовсе невероятный случай?! И почему, наконец, загрузил бухгалтерию срочной и странной работой, затребовал всю отчетную документацию, вплотную заинтересовался биржевым курсом различных ценных бумаг, затеял какие-то подозрительные переговоры?..
Ладно, положим, что-то стряслось, чего пока еще никто не знает. Но зачем тогда Олег Николаевич как раз сегодня навязал им эту ни черта не смыслящую, но прилипчивую корреспондентку? Вроде бы и в лучшие времена особой любви к этим щелкоперам не питал… Не мог отшить, что ли? И без того тошно и смутно, а тут еще эта в душу лезет!..
Словом, люди ничего не понимали. А Бутковский не мог им ничего объяснить. И странные, тревожные, невероятные слухи ползли из штаба АО во все концы…
Бедный Олег Николаевич! Бр-р… Мне было жутко даже представить себя на его месте. Впервые я задумалась о том, что личное разорение Бутковского почти автоматически означает крах для десятков и сотен «бутоновцев» — акционеров и простых служащих. Но ведь он-то сам знает и думает об этом с самого начала! Боже, что он должен сейчас чувствовать…
И к тому же Олег Николаевич сейчас совершенно один со своим горем. Если не считать, конечно, Орлова и меня. Он даже не представляет еще, насколько он одинок… Была ли Натали в курсе его производственных и финансовых дел? Не думаю. По крайней мере мне так не показалось. Наверное, он ее всегда берег, а она не больно-то и стремилась вникать — просто тратила его деньги. Но он, во всяком случае, уверен, что у него прочные семейные тылы: вот только бы вернуть домой сына! А она… приличная стерва, как сказал Григорий. А может быть, и неприличная.
Правда, у меня нет никаких доказательств. Пока нет… Я яростно жаждала их получить… и боялась. Ну как я представлю эти доказательства ее мужу? Как?!.
Нет уж, нынче, пожалуй, неподходящее время, чтобы писать о «бутоновских» делах… И я отказалась от грешной мысли вытрясти гонорар из какой-нибудь газетной редакции. Тут бы свой, детективный, отработать! Но как порядочный корреспондент, на прощание я снова заглянула к шефу — поблагодарить за гостеприимство и заверить, что все будет в порядке. У Бутковского были люди, и это избавило меня от необходимости представлять ему немедленный отчет о моих наблюдениях и впечатлениях. Я просто улыбнулась ему дружески и ободряюще.
…Закрывая дверь приемной, я явственно услышала, как сто килограммов живого веса фыркнули мне вслед. Бедный, бедный!.. Наверное, это Натали не разрешает ему завести себе нормальную секретаршу.
Дома — а туда я добралась только к шести часам — меня ожидали еще два сюрприза из разряда «черно-белых полосок». И оба они были записаны на ленте моего автоответчика.
Сначала шла светлая полоса. Я услышала незнакомый мне грассирующий мужской голос:
— Здравствуйте, Татьяна! Моя фамилия Пфайферман, Семен Яковлевич Пфайферман…
«Здравствуйте» у него вышло как «здгавствуйте», а собственное имя — как «Пфайфегман», но мне было на это наплевать: его голосок звучал для меня сладчайшей музыкой!
— Думаю, вы догадываетесь о мотивах моего звонка, — продолжал между тем болящий Семен. — Мне необходимо срочно встретиться с вами. Повторяю: это очень срочно и очень важно, не только для меня, но и для вас! У меня есть информация по делу, которое вас интересует. По некоторым причинам я не могу приехать к вам, но буду ждать вас на своей квартире сегодня с восьми часов вечера. Мои домашние в отъезде, жена вернется только завтра, так что нам никто не помешает. Пожалуйста, постарайтесь не привлекать к себе внимания… — Он торопливо продиктовал адрес, который был мне известен, и отключился.
Не успела я, однако, возликовать душой, как следующий телефонный звонок снова поставил мои ушки на макушку. Голос с едва уловимым южным акцентом источал ехидство:
— Где тебя черти носят, Таня-джан? Небось развлекаешься с одним из моих соперников, чтоб у него… — Тут Гарик высказал столь откровенное пожелание Орлову, что я просто не рискую его цитировать. — Ладно, слушай, хоть ты этого и не заслужила. Номер твоей «скорой» — Е 666 СА. Других вариантов нет, с тремя шестерками она одна на весь город. «Скорая» как «скорая», приписана к городской станции номер два. Ты там что-то говорила про прошлую пятницу… Так вот: в пятницу, шестого июня, водитель Гилязов Василь… черт! язык сломаешь… Хабибуллович, семьдесят второго года рождения, отпросился у своего начальства, чтобы отвезти к отцу на дачу какое-то там барахло. Отпросился на часок, а отсутствовал на работе все два: с шестнадцати десяти до восемнадцати. Не знаю: это то самое, что тебе нужно, или нет? Ты же мне ничего толком не сказала…
Я безмолвно посылала магнитофонной ленте воздушные поцелуи. Словно получив их, Папазянчик оттаял, заговорил даже как бы извиняясь:
— Но ты можешь себе представить такую подлянку, дорогая! Сегодня утром этот Вася укатил в командировку в Пензу. На другой машине, правда. Вернется не раньше четверга. А чтобы я мог достать его прямо в Пензе, мне нужны аргументы посерьезнее твоих прекрасных глаз. То есть для меня, конечно, этого хватило бы, чтоб лететь хоть на край света, но моему руководству, боюсь, этих оснований покажется недостаточно. Я нахал, это все знают, но не до такой же степени… Так что извиняй! Да, чуть не забыл: машину я на всякий случай осмотрел, вроде ничего подозрительного, и с папашей Гилязовым побеседовал осторожненько. На дачу его сынок действительно ездил в тот день — кстати, вместе со стариком, — но вместо половины пятого, как обещал, появился дома только в шестом часу, так что папа с мамой стали уже поминать шайтана… Вот теперь все. Целую, звони! Но лучше — по другому дельцу, более приятному… — Папазян звучно чмокнул меня через пространство и время и дал отбой.
Ай да Гарик, ай да сукин сын! Ты и правда классный сыщик! Видно, придется и впрямь однажды отблагодарить тебя за все сразу… Но — не сейчас. Потом, когда-а-нибудь…
Было еще несколько звонков, но абсолютно несущественных — от родственников, старых друзей и подружек. Сообщения от девушки Оли из «Бриза» не было.
Я еще раз прослушала обе записи — просто чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Судя по отзвукам характерных уличных шумов, оба звонка были сделаны из автоматов. Что касается Папазяна, тут все понятно, он сам и объяснил: нахал, конечно, но не до такой же степени. А вот болящий Семен? У того-то дома телефон, и семейство в отъезде… Значит, он не доверяет даже собственному аппарату? Пожалуй… В голосе Семена Яковлевича звучала плохо скрываемая паника, хотя он изо всех сил пытался говорить спокойно. «Постарайтесь не привлекать внимания…» Одно это говорит о многом. Вот дурак! Если за ним и вправду кто-то следит, то пробежка к автомату — при наличии домашнего телефона! — наверняка «привлечет внимание», да еще как. Уж лучше сходил бы позвонить к соседям.
Ну, Семен Яковлевич, голубчик ты мой… Значит, это все-таки ты! Еще бы мне не догадываться о твоих «мотивах», иудушка Пфайферман… Интересно: почему ты все же решил расколоться? Кто наступил тебе на
