узнала, что Сема Пфайферман расстался с жизнью. Не поленилась убедиться и в том, что мои пыльные туфли не оставили следов в прихожей. Прежде чем выбраться из квартиры, я долго прислушивалась — сначала через две двери, потом через одну. Все было тихо. Мне удалось без свидетелей миновать лестницу, выскользнуть из подъезда и оказаться на нейтральной территории. Нет, положительно в этом доме обитали люди, умеющие входить в положение убийц и частных сыщиков!
Английский замок в квартире номер сорок восемь я захлопывать не стала. Авось несчастный Семен Яковлевич понадобится кому-нибудь прежде, чем его обнаружит завтра вернувшаяся домой супруга. Ну а если не понадобится… Прости меня, убиенный Семен! В конце концов, ты не был моим клиентом и перед тобой у меня нет никаких обязательств. Это Арчи Гудвин, правая рука знаменитого Ниро Вульфа, мог позволить себе сутками загорать в нью-йоркской полиции по поводу каждого обнаруженного им трупа: за него думал патрон, а на подхвате была еще тройка крепких ребят. А я все свое детективное бюро ношу с собой, и мне надо искать похищенного малыша.
…Уже почти от трамвайной остановки я обернулась и бросила прощальный взгляд на освещенное окошко на четвертом этаже серокаменного пятиэтажного дома. Нам все-таки помешали поговорить с хозяином этой квартиры. Но и мертвый Сема Пфайферман умудрился сказать мне вполне достаточно.
Глава 7 За «серой кошкой»
Следующие двое суток прошли как в дурном сне — дурном и тревожном.
На Бутковского свалилось еще и убийство его первого зама. По «Бутону» толпами ходили следователи, лезли во все дыры, усиленно копали, пытаясь связать удушение Пфайфермана с его деятельностью в фирме. Если б они могли знать, насколько эта версия была недалека от истины! Но Олег Николаевич не собирался, разумеется, просвещать их насчет настоящих мотивов преступления. Он страшно боялся, что ему начнут задавать вопросы по поводу его собственной, мягко говоря, странной руководящей деятельности в последние дни. И сделают далеко идущие выводы. Бутковскому казалось, что следователь прокуратуры, ведущий это дело, что-то пронюхал и вот-вот начнет затягивать петлю теперь уже на его шее — не в прямом смысле, конечно.
Я дала своему клиенту инструкции на тот случай, если следственные органы все-таки попытаются это сделать; однако в душе горячо надеялась, что мои наставления ему не понадобятся. Несчастный Олег Николаевич и без того стал похож на тень, на него было страшно смотреть. Правду сказать, мы с ним в эти дни практически не виделись, и я была втайне этому рада: в его страдальческих глазах, когда они были обращены ко мне, всякий раз читался немой вопрос. А ответа у меня все еще не было.
Семена Пфайфермана обнаружила утром следующего дня почтальонша, которая принесла его жене письмо с уведомлением. Насколько я поняла, следствие до сих пор не располагало ни единой уликой и ни единым свидетельским показанием, способным пролить хоть какой-то свет на это дело. Соседи убитого никого не видели и ничего не слышали. (Даже моих настойчивых звонков в Семину дверь!) А я, прилетев в тот вечер домой, первым делом уничтожила запись его звонка на пленке автоответчика. Так что последнюю волю покойного — остаться незамеченной — я выполнила целиком и полностью.
Дома я почти не показывалась; спала урывками по три-четыре часа в сутки, но, увы, совсем по другим причинам, чем в начале этой недели. Признаться, нам с Григорием редко теперь удавалось выкроить полчаса для плотских радостей. Другое общее дело поглотило нас с головой: мы искали Артиста.
Ужин Орлова в ресторане «Столичный» был лишь первым шагом к цели, казавшейся тем более призрачной и далекой, чем дольше и упорнее мы к ней стремились. Бывший вор-домушник Валя Шпынь, он же бывший сосед Гриши по нарам, которому мой супермен в те стародавние времена оказал некую услугу (о ее характере я могла только догадываться), как выяснилось, ничего не знал об Артисте. Но дал «рекомендательное письмо» к своему «коллеге» Тарану, который в свою очередь был обязан чем-то Вале и знавал когда-то одного фраера, водившего дела с Артистом. Таран обрадовал нас известием, что нужный нам фраер давным-давно «накрылся», и якобы не без содействия все того же Артиста, но можно попробовать через его, Таранова, дружка Борьку Шмона выйти на вора в законе Кенаря, у которого есть старый «зуб» на Галантерейщика…
И так далее, и тому подобное. Если кто-то думает, что все эти знакомства относились к разряду приятных, то он сильно ошибается. Пару раз мы с напарником оказывались в весьма щекотливых ситуациях, а однажды пришлось даже пустить в ход руки, чтобы успокоить не в меру ретивых «шестерок». До ног дело не дошло, слава Богу, все закончилось миром. Григорий будто знал какой-то таинственный пароль, который открывал нам все двери и остужал самые горячие головы. Он меня сразу и категорически предупредил, что разговаривать со всей этой публикой будет только сам, и я почитала за благо не вмешиваться. От меня Орлов терпел лишь, так сказать, наводящие вопросы. Словом, я открывала в нем все новые таланты.
Шпыни, Шмоны, Тараны, Барханы, Кенари и Снегири; темные крысиные норы, воровские «малины» и «хазы», сомнительные кабаки — и вполне приличные квартиры, респектабельные клубы, дорогие рестораны… Меня начинало уже мутить от всего этого, напомнившего мне персонажей и атрибутику популярного романа «Парижские тайны». А главное — начинало казаться, что мы пытается поймать серую кошку в темной комнате, даже не будучи уверенными, что она там вообще есть!
Но при всем при том я кожей, нюхом и шестым чувством ощущала реальную угрозу, близость опасности — какой-то почти мистической, потусторонней. Будто «серая кошка», которую мы ловим, затаилась в углу, следит всевидящими глазами за каждым нашим движением и беззвучно смеется над нами. А когти и клыки у этой «кисы» — тигриные, и вместо хвоста… удавка!
Он был где-то рядом. И ему был известен каждый наш шаг. Я в этом не сомневалась.
В паузах между нашими «Тарасовскими тайнами» Орлов занимался еще, по просьбе Олега, организацией похорон Пфайфермана, а я… О, у меня дел тоже хватало!
Во-первых, за два дня я чуть ли не до дыр истерла свои любимые гадальные кости, пытаясь получить хоть какую-нибудь подсказку. Судьба вознаградила мое упорство и веру множеством полезнейших советов и предупреждений. Вот некоторые из них:
26+11+14. «Вам придется иметь дело с неприятными людьми». Спасибо, это я уже заметила.
2+20+27. «У вас сильные и смелые партнеры в работе». Мне очень приятно, что мое мнение полностью совпадает с мнением звезд.
22+28+11. «Рядом с вами коварные враги!»
7+36+17. «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают».
12+20+25. «Ваша предприимчивость больше проявляется в вашем воображении, чем в реальных делах»…
О Господи, да от этого просто с ума можно сойти! Знаю я, знаю, зачем же сыпать соль на раны? Что делать? Вот в чем вопрос? Ага, кажется, вот:
8+20+27. «Осторожнее со спиртными напитками». Здорово живешь! Это как же понимать?.. Конкретных рекомендаций эти символы не дают — стало быть, понимай как хочешь.
26+9+14. «Люди, обладающие властью, захотят с вами побеседовать». Так-так, это уже кое-что…
16+26+8. «Ведите себя так, чтобы свое достоинство сохранить, и на разумный компромисс пойти, и быть оцененной по достоинству». Это — с людьми, обладающими властью, что ли? Ну, попытаюсь… Хотя это будет, пожалуй, потруднее, чем соблюдать меру со спиртными напитками.
4+18+27. «И все-таки все тайное рано или поздно становится явным».
Ну, хоть не напрасно бьюсь! И то, как говорится, слава Богу…
Немного успокоенная таким образом, я — это во-вторых, побывала в квартире Бутковских на Староказачьей улице и ненавязчиво познакомилась с коллекцией париков Натали и с коллекцией лекарственных препаратов Марь-Тарасовны. Среди экспонатов первой рыжего не оказалось, но это ведь ни о чем не говорило: не настолько же она глупа, чтобы держать дома парик, в котором похитила собственного сына! Зато во второй коллекции я обнаружила кое-что интересное. А именно — настойку лимонника китайского. Я не слишком сильна в медицине, но что лимонник не способствует снижению кровяного
