Смотрел на меня шеф с изумлением. Видимо, больно ему не было.
— Не смей на меня кричать, — внесла я свою лепту в прерванный монолог Авдоева.
Ожидать от него в такой ситуации можно было чего угодно, и моя рука опять почувствовала приятный холодок рукоятки пистолета. Но до перестрелки, слава богу, не дошло.
— Что ж ты делаешь, зараза? — прохрипел Авдоев. Я скорее догадалась, о чем он хрипит, чем услышала.
Мой грозный шеф вдруг показался мне смешным и жалким. И я бы расхохоталась, если бы ситуация не была такой опасной. Евгений наконец решил подняться и, потирая свою шею, занял место за столом.
— Гадина ты все-таки, — вымолвил он. — Сволочь и гадина. Я тебе деньги заплатил? Молчишь?
Ответа он не ждал, а мне лишний раз открывать рот не хотелось. Именно поэтому я и молчала. Но Авдоев понял все по-своему.
— Молчишь? Тебе не в кайф работать, поэтому ты и молчишь. Любой мент, самый что ни на есть лох, способен найти чужака.
— Кого? — не поняла я.
— Того! — заревел Авдоев, но предпочел остаться в кресле. Быстро урок усвоил.
— Ты на меня не кричи! — повысила я голос. — Ты во всем и виноват. Кто молчал, как засватанный? Я, что ли? Не знаю, не ведаю! Придурок!
— Так я тебе все рассказал!
— Поздно, кретин несчастный! — Я старалась выражаться цензурно, хотя очень хотелось сказать ему, кто он есть.
Авдоева, однако, очень задело слово «кретин». Он слегка опешил, словно впервые его услышал, затем нахмурился и замолчал.
Молчала и я. Догадывался Авдоев или нет, но его монолог меня тоже глубоко задел.
Действительно. Всего шесть человек — и убийцу найти не можешь. Не страна, не город — шестеро. И ты постоянно ошибаешься. С Сиреневым понятно — просто испугалась и свалила все на него. А ведь чуяло сердце. Но не прислушалась и убила его. Тебя обвели вокруг пальца. Раздел, уложил, даже поужинал не торопясь, а затем ушел. Зачем ему это надо? Ведь то, что стреляли один раз, показывает, что убийца — вполне профессионален, лишнего не делает.
Авдоев что-то хотел сказать, но я махнула на него рукой, и он заткнулся, осознав значимость молчания.
Я тряхнула головой, настраиваясь на нужный лад. Зачем человек тянет время, остается на месте преступления? Чтобы было меньше возможности попасться кому-нибудь на глаза? Вряд ли это случайность, от всего не застрахуешься. Вот что! Он просто тянул время, создавая ситуацию, когда еще два человека окажутся без алиби. И свет как-нибудь отключил после ухода. Ну и что? Ведь могли случайно на него попасть, если это только не… Похотько.
Фамилия всплыла с опозданием, дав шанс отказаться от столь глупой идеи и переключиться на что- нибудь более серьезное. Скажем, на Болотникова Олега.
Я ведь даже алиби его не узнала на смерть Сиренева. И Птицына буквально подставила. Но как он тогда проник в туалет? Хотя это ладно. А вот как он оттуда вышел незамеченным? А как вышел Похотько?
Сознание тут же выдало какую-то сцену у туалета. Я пыталась вспомнить, что это было, но не получалось. Что-то очень броское, знакомое, до боли знакомое, как в том сне. Я сперва удивилась этой мысли, но постепенно убедилась, что сон и туалет, точнее, человек во сне и где-то у туалета, — один и тот же человек. Но вот кто?
— Танюш, надо поговорить, — спокойно, но очень твердо сказал Авдоев.
— Давай, — неохотно согласилась я. Образ, начавший было строиться, рассыпался окончательно.
— Сначала я хочу извиниться, — начал он.
— Забудем, — перебила его я. — Но запомни, еще одно оскорбление — и я выхожу из дела.
Он посмотрел на меня внимательно и промолчал. Скорее всего у него были другие соображения, но это меня не интересовало. Пока.
— Ладно. Я постараюсь, — он помолчал. — Теперь я хотел бы, чтобы ты обрисовала мне всю ситуацию, как ты ее видишь. С самого начала. Я, если честно, совсем запутался и уже ничего не понимаю.
— Ну, это просто.
— Нет, не просто, — перебил меня он. — Я потерял нужных людей. Возможно, тебе все равно и их судьба тебя не интересует, но мне они были нужны.
— Да, особенно Сиренев, — сострила я.
— Более или менее нужны, — мой выпад остался без внимания. — Я любил Ольгу, хотя ты и не веришь, но это так. Птицын был просто необходим нашей фирме. У него были связи, ум. А какой-то придурок смыл все это в сортир. Сиренев, — шеф замолчал, — Сиренев чужой. Но за него с меня еще спросят. Поэтому я не хочу больше смертей, совсем не хочу. Теперь говори ты.
Я вздохнула.
— Тронулись. Готовится, точнее, осуществляется транспортировка наркотиков. Транспортировка ведется новым маршрутом. Задействуются случайные неквалифицированные люди, — я развела руки, говоря, что правда есть правда и вранье нам не нужно. — Этим и объясняется то, что привлекли к делу вас. Наркотик, точнее героин, стоит очень дорого, но, судя по сумме, обещанной вам, его очень много, килограммов десять, не меньше. Здесь все предельно ясно и просто. А вот дальше сплошной хаос. Итак, груз попадает к вам, — я обвела руками контору. — Вам предлагается переправить его по области за солидную сумму денег. Вы соглашаетесь. Все ясно, не ясно только, где лежит груз. Это не ясно и человеку, который вас подслушивал. Поэтому он приходит в контору, желая получить сведения, убивает секретаршу и достает дискету. Ясно, что человек свой, иначе… — я замолчала, давая понять, что объяснений не требуется.
Авдоев рассмотрел этот вопрос с разных углов, но повода для опровержения не было, что и заставило его согласиться.
— Причем, — продолжила я, — человек имеет право приходить сюда в любое время. Сопоставив эти данные, вырисовываются восемь, я подчеркиваю — восемь человек, способных на такое. Вы с Ольгой расценили ситуацию как ненормальную и наняли меня. Правильно?
Авдоев понял, что это вопрос, и согласно кивнул.
— Далее. Я прихожу к вам, знакомлюсь с подозреваемыми: с вами, я опять подчеркиваю — с вами, и еще с шестью людьми. Затем следует убийство Ольги. И если в нем кто-то виноват, так это она. Зачем она сидела в конторе и кого она впустила?
— Ну не Сиренева же! — сказал Авдоев.
— Да, а ты можешь себе представить, что профессиональный убийца, находясь под «крышей», убьет человека, который фактически эту «крышу» содержит? Я лично нет. И Ольга не могла этого представить, поэтому он ее и мог убить. Спокойно, — остановила я Авдоева. — В тот момент я ничего не знала о том, что героин у тебя, поэтому расследовала лишь убийство. И ничего больше. Под подозрение попадает Сиренев. И это абсолютно оправданно, с точки зрения логики. Было оправданно, — поправилась я.
— Ага! А кто же его пришил? — вмешался Авдоев.
— Так вот, — продолжила я, — было оправданно. Но мы, точнее я, ошиблись, так как не знали условия, и Сиренева убивают. Здесь есть и моя вина, я и чердак не проверила, и время тоже не установила, — я ничего не пояснила шефу насчет времени, но по тому, как он промолчал, заключила, что детали его не волнуют. — Ну, естественно, мы проверяем алиби и выходим на Птицына потому, что алиби у Болотникова и Похотько есть.
— А Вадик и Леха? Ты даже про их алиби не узнала, — возразил шеф.
— Твои дебилы такого не придумают.
Он опять попытался возразить, но промолчал.
— Дальше — больше. Вы упускаете убийцу прямо под носом. Да, я тоже была там, но он был скорее всего загримирован и я его не узнала, а ты должен был узнать. И твои спортсмены, если ты позволишь,
