ужасный сморщенный нарост, посреди которого глаз, заплывший бельмом.
– Чего надо! – рявкнула женщина, разглядев меня здоровым глазом. – Чего во двор залез?
– Я из электросети, проверяю показания электрических счетчиков, – заговорила я. – У меня есть удостоверение, если вы боитесь.
– Ничего я не боюсь, – резко ответила старуха. – Так ты баба?
– Нет, я не баба, – не согласилась я, – не баба, а молодая женщина. Мне еще и тридцати нет.
– Красивая, наверно? – с затаенной ненавистью спросила старуха.
Я задумалась, что же ответить, чтобы старуха не возненавидела меня окончательно. Ее лицо изуродовано. Это, должно быть, сводило ее с ума всю жизнь.
– Ну, не знаю, красивая я или нет, но замуж почему-то никто не берет, – с жалостью к самой себе сказала я. – Мужики-то пошли какие – то алкаш, то импотент, то вор. А недавно заболела какой-то гадостью. По телу пошли лиловые пятна. Врач сказал, от нервов.
– Милая, ты чего думаешь, только у тебя проблемы? – зло спросила Вилена. – Посмотри на меня. На хрена мне слушать твою ересь?
– Я всего лишь хотела проверить счетчик, – виновато сказала я. – Вы меня впустите?
Старуха медлила, раздумывая. Тогда я с безразличным видом бросила:
– Если не впустите, то я напишу акт, что от проверки отказались. Тогда к вам придут электрики в сопровождении милиции и отключат свет.
– Вот этого не надо, – проворчала старуха, отпихнула ногой рвавшуюся в дом кошку так, что бедное животное пролетело по воздуху несколько метров, потом, распахнув дверь шире, отступила, пропуская меня.
Я прошла внутрь. Здесь обстановка была не лучше, чем снаружи, походила на грязный притон. Разбросанные вещи, куча грязной посуды, тарелка, полная окурков. Я-то рассчитывала увидеть совсем другое – милую одинокую старушку, с которой можно поговорить по душам за чашкой чая, а на самом деле попала в дом к какому-то Франкенштейну. На ходу я придумывала новый план, как выведать у Вилены Филипповны местонахождение ее сестры. Обезображенное лицо было ужасно. – Может, сыграть на этом? – родилась у меня в голове мысль.
– Ну, чего пялишься, интеллигентка хренова. Не прибрано у меня! – рыкнула старуха. – Смотри счетчик и уматывай!
– Это ваше? – я сунула старухе в руки содержимое почтового ящика. – Показывайте, где счетчик.
Вилена Филипповна, даже не взглянув, что я ей дала, заковыляла вперед и, указав в угол гостиной под потолок, буркнула: – Вона он. Бери стул, лезь и смотри.
Строго следуя инструкциям тиранши, я подобралась к счетчику. Прибор учета был совершенно новенький. Кабель недавно подводили, и на стене виднелся след от его прошлого местоположения. Взгляд упал на цифры. Всего сто шестьдесят четыре киловатта. Мне вспомнились три квитанции. Как раз расход за три месяца, следовательно, счетчик установили где-то в конце сентября – начале октября.
– Ты долго там будешь копаться? Чего, замерзла, что ли? – окликнула меня Вилена Филипповна, прохаживаясь за спиной. – Что нашла-то?
– Нет, ничего. А когда в последний раз была проверка счетчика? – спросила я, изображая крупного специалиста. – В этом году проверяли?
Старуха долго не отвечала, потом резко гаркнула недовольным голосом:
– Не помню я! По-моему, в этом году не проверяли.
– Ясненько. Что ж, все понятно, – сказала я вслух, а про себя подумала: «Странно, не такая уж она старая, чтобы забыть замену счетчика три месяца назад. Для одинокой старухи это должно было стать целым событием».
Спустившись со стула, я открыла папку, в которой лежали распечатанные на принтере акты проверки приборов учета, и стала заполнять верхний. Старуха молча наблюдала за мной единственным глазом, переминаясь с ноги на ногу. Я решила, что самое время претворять мой план в жизнь, и заговорила:
– Вот вы говорите, что у вас проблем хватает, а меня вот предала родная сестра. Что может быть страшнее?
Здоровая половина лица старухи задергалась. Я попала в яблочко.
– И как же она тебя предала? – ехидно спросила Вилена, прищурив глаз.
– Да нам от матери досталась квартира. А она со своим хахалем подделали документы, продали ее и денежки захапали, – пожаловалась я. – Представляете? Я сразу к сестре, а хахаль говорит, мол, иди отсюда, или башку оторву.
– Не надо просто быть лохушкой, – процедила сквозь зубы старуха, давай заканчивай и выметайся. Я не намерена с тобой тут язык чесать.
«Что же делать? – подумала я. – Ее ничем не проймешь».
Между тем не давала покоя мысль о счетчике. Она забыла, что его устанавливали. Почему? Для проверки памяти Вилены Филипповны я, записывая дату на бланке, пробормотала:
– Блин, а какое сегодня число?
– Тридцатое, – злобно подсказала старуха, стремившаяся побыстрее избавиться от назойливой гостьи.
– А день недели? – посмотрела я на нее, застыв с ручкой над листом бумаги.
– Четверг, – буркнула старуха.
– Так-так, – изобразила я задумчивость. – Я последний акт выписывала в прошлый понедельник, а какое же тогда было число, какой номер акта ставить-то?
Вилена Филипповна ответ выдала почти мгновенно:
– Прошлый понедельник – это двадцать шестое декабря. Где учились-то, в дурке, что ли?
– В университете, – гордо выпятилась я.
– Ой, нашлась тут умная, а считать не умеет, – подколола меня старуха.
Я невесело рассмеялась, внимательно наблюдая за лицом Вилены Филипповны. Нет, расстройством памяти женщина не страдала. Она не забыла, когда устанавливали счетчик, а просто не знала этого. Интуиция подсказывала мне только один вариант, как такое могло случиться – она не была хозяйкой дома Виленой Филипповной. Чтобы получить подтверждение своим мыслям, я схватила старуху за руку и перевернула кисть ладонью вверх. На подушечке большого пальца красовался тоненький шрам, который я уже видела на отпечатках с ящика со свинцовыми заготовками для медальонов.
Старуха выдернула свою ладонь из моих рук и зло вскрикнула:
– Что, совсем свихнулась? Чего тебе надо? – Выхватив из кармана носовой платок, она стала нервно протирать руку, будто боялась заразиться от меня проказой. В ее взгляде промелькнул страх. Потом она опустила глаза, сгорбилась, как бы закрываясь от меня, бормоча себе под нос старческим, скрипучим голосом всякие ругательства.
– Что вы сделали с сестрой, Клара Филипповна? – холодным спокойным тоном спросила я, давая понять, что раскрыла ее хитрость. – Надеюсь, с ней ничего плохого не случилось и она не закопана где-нибудь в огородике?
Клара Веретей, выдававшая себя за сестру, среагировала мгновенно. Повернувшись, она выдула мне в лицо какой-то белый порошок с ладони. Контейнер с ним находился у нее в носовом платке. Я успела закрыться рукой, но все равно какая-то часть этой дряни попала мне в глаза и нос. Ощущения примерно такие же, как если бы в тебя стрельнули из газового пистолета. Мгновенно я практически ослепла. Вглядываясь сквозь зыбкую пелену, упавшую на глаза, я с револьвером в руке кинулась за старухой. Та в моих глазах представляла расплывчатый серый силуэт на фоне окна. Колдунья, шарахнувшись от меня, побежала в сени. Возня, затем звякнул металл. Нехороший звук. Полуслепая, я наткнулась на стол, перевернула его и бросилась на пол. Гулко бухнул обрез. По звуку я поняла, что с перепугу колдунья жахнула по мне из обоих стволов. Пули прошли мимо, вырвав из столешницы солидные куски и обдав меня дождем из щепок. Наугад я выстрелила три раза в ответ, целясь в район, где могли находиться ноги колдуньи, но не попала. Хлопнула входная дверь. Преступница убегала. Вскочив с пола, я ринулась в сени, по пути больно ударившись о косяк, и едва не загремела со ступенек, ведущих к входу в дом изнутри, а в довершение налетела на входную дверь. Отстранившись, нащупала ручку, но дверь не открывалась, затем – замок, пальцы прошлись по защелке – нет, он был не закрыт. Дверь подперли снаружи. Я попыталась
