— Это моё дело. Мое и моей совести. Я не собираюсь перед тобой держать ответ.
— О, разумеется! — совершенно спокойно отозвался лысый, — я в исповедники к тебе наниматься не собираюсь, тем более, что много сейчас таких как ты. Тех, у которых есть дела меж ними и их совестью. Разные дела тёмные и не очень.
— Это как? — не понял Ильм.
— А так. Те, у кого таких дел не было, лежат сейчас по полям и весям и кормят ворон. Ну да ладно. Ты зачем ко мне припёрся?
— Есть хочу.
— Смело…, - лысый положил ногу на ногу, — скажи, а почему я должен тебя кормить? Времена сейчас суровые. Человек человеку волк. Каша в цене.
Ильм нахмурился.
— Коли так, то я не буду кашу.
— Как хочешь, — совершенно равнодушно заявил обладатель жёлтых штанов, — ходи голодный.
— Я пойду…
Метательный нож серебряный рыбкой подлетел вверх, несколько раз перевернулся в воздухе и лёг послушно в твёрдую мужскую руку. Втянутые губы исказила нехорошая улыбка.
— Да куда ж ты заторопился? Ты парень вроде толковый. Прикинь-ка быстро, стоит ли тебе сейчас уходить?
Ильм задумался. В словах лысого чувствовался недвусмысленный намек. И не только в словах, в действиях тоже. А действительно, куда ему сейчас уходить? Даже не так. Есть ли шанс у него сейчас уйти? Он пошевелил лопатками и представил себе ощущение от воткнутого в спину ножа. Нехорошо все складывается. Нехорошо. Что же делать?
— Ладно, — неожиданно оттаял лысый, — накормлю я тебя. Просто так.
Он лениво потянулся за котелком, и у Ильма на миг отвисла челюсть. По всем законам природы металлическая ручка должна быть раскалена от огня, горбоносый же взял её голой рукой и даже не поморщился. У него ладонь, что из железа, или из камня? Да и вообще человек ли он?
Каша тем временем перекочевала из котелка в две глубокие деревянные миски. Еще мгновение и в каждый из ароматных холмиков воткнулось по деревянной ложке.
— Держи крепче, только не торопись. Обожжешься.
Ильм с благоговением и трепетом принял свою порцию и вдруг от неожиданности чуть не прикусил себе язык. На правом предплечье незнакомца от кисти и почти до локтя змеился чёрный изысканный узор татуировки. Невиданной красоты сплетение неведомых цветов и трав. Видать большой знаток рисовал. Не чета тем грубым рисункам, что ему доводилось видеть у наёмников и королевских солдат. А дядя то не простой. Не каждый может позволить себе носить подобное украшение…
— Спасибо, мастер.
— Ишь, ты! — не то удовлетворённо, не то удивлённо раздалось в ответ, — а ты не глупый мальчик. Ешь давай и не отвлекайся.
Каша оказалась густая, пшенная с сухарями, приправленная лёгким запахом дыма. В другое время Ильм съел бы ещё столько же, а потом ещё половину, но долго голодавший желудок и еловая кора категорически выступили против продолжения чревоугодия. Ощущение возникло такое, будто он употребил целого быка, с костями, шкурой, рогами и копытами. Ильм слышал о подобном состоянии и решил не рисковать. Пусть как следует перевариться то что есть.
— Наелся?
— Угу…
— Это меня утешает. Теперь давай о тебе поговорим. Перво-наперво скажи мне, как тебя зовут.
Ильм задумался. Вот так взять и сказать своё имя? Нет, дудки. Где-нибудь в другой обстановке, но только не здесь. Вообще-то его учили не говорить подобных вещей чужим людям. Мол, если колдун попадётся и имя узнает, тогда все, считай, что пропал. Что хочет с тобой, то и сделает
— Чего смолк? — поинтересовался лысый, — не бойся, колдовать не стану.
— Я и не боюсь, но имя своё не назову
— Ох уж эти мне предрассудки! Чего только смерды не выдумают. Впрочем, дело опять же твое. Не хочешь говорить, не говори. Я тогда тоже представляться не буду. Не обессудь.
Ильм в знак согласия кивнул головой.
— Очень хорошо. Этот вопрос мы решили, теперь еще один. Ты покойников боишься?
— Да вроде, не боялся никогда.
— Это хорошо. Сколько тебе лет?
— Пятнадцать зим. Скоро шестнадцать будет.
— И как же ты от армии увильнул?
— Я хотел, не взяли.
— Какой ты невезучий. Все вокруг не хотят, а их берут, а ты хотел, а не взяли. Подмастерье что ли?
— Да.
— У кузнеца?
— Да.
— Так бы сразу и сказал. Чего я домысливать должен?
Ильм равнодушно пожал плечами. Как сказал, так и сказал.
— Значит, знаешь с какой стороны за меч браться? — продолжил мародёр.
— Знаю немного.
— И в доспехе понимаешь?
— Немного знаю.
— Очень хорошо. Хочешь жить?
Ильм поперхнулся. Неожиданный вопрос застал его врасплох.
— Хочу.
— Тогда послушай меня внимательно и постарайся поверить мне на слово. Сейчас ты встанешь, вернешься на дорогу и пойдешь дальше. Если поспешишь, то догонишь человека, которому нужен молодой помощник. Вот так…
Легкий толчок в плечо вернул его к действительности.
— Ильм, — Санти многозначительно улыбнулся, — хочешь, я угадаю, по какому поводу ты такой молчаливый и хмурый?
— Угадай.
— Ты сейчас идешь и весь внутри кипишь. Как же так! Молоденькая девчонка в обмен на проезд в город. В лапы похотливого сержанта. В общем, падение нравов и все такое прочее. Я угадал?
— Совесть загрызла?
— Ничуть. Я, Ильм, кстати, по поводу твоего основного ремесла еще ни разу лицо не скривил…
Ильм перелез через поваленное дерево и подал руку Санти.
— Расслабься. Я вообще о тебе сейчас не думал.
— А чего тогда кривился?
— Голова болит.
— А… Тогда понятно. Еще бы у тебя голова не болела. Шишка вон как рог выпирает.
Ильм потрогал затылок.
— Шутка, — сержант поправил плащ, — Меня три года назад точь-в-точь как тебя приложили. Эх, славная была драка. Со мной Лосось был и еще пара парней. Ты их не знаешь. Пошли, значит, мы в доки…
— В доки?
— Туда. И зачем нас в тот край понесло? Не знаю. Пьяные мы были…
— По какому поводу гуляли?
— У Лосося день рождения случился. Начали мы в казарме пить, потом туда зашли, сюда зашли. Так до трущоб и добрались. Лосось сразу взял все в свои руки. Как виновник торжества. Сказал мол, что знает
