и что в первое мгновение показалось Багрову веретенообразным, рыхлым, нелепо, как на картине сюрреалиста, составленным из треугольничков телом, чудовищна противоречило всем формам и краскам земли. Более всего оно напоминало груду непонятно как висящих в воздухе брикетов спрессованного дыма.
Словно кто-то другой отметил в Багрове нелепость такого сравнения (когда и где он видел спрессованный дым?!). И тут же опроверг сомнение, поскольку материя тела была одновременно неподвижной и шевелящейся, четкой и расплывчатой, телесной и невесомой. Страшное своей противоречивостью сочетание.
Долгая минута, в которой замерли все звуки, дальние предметы скачком приблизились, а ближние расплылись цветовыми пятнами, прошла. Багров осознал, что автобус движется, как ни в чем не бывало, что шоссе удаляется от всего этого ужаса, что тишина уже исчезла — пассажиры шумно обсуждали увиденное.
Багров слышал голоса как бы из другого пространства. Он, экзобиолог, понял, кажется, чем это было. Верней, чем это могло быть.
У него было ощущение человека, летящего в пропасть. Дать немедленную разрядку мог разве что истерический смех. Он едва удержался, чтобы не метнуться по проходу к шоферской кабине. Зачем? Этого Багров не знал. Он видел достаточно, чтобы понять — нельзя терять ни минуты. Провода связи, подобно нервной сети, оплетают всю поверхность земного шара. Отвлеченно рассуждая, любой человек в последней трети двадцатого века, взяв телефонную трубку, может быстро соединиться с любым другим обитателем планеты. Технически это возможно.
Мысленно Багров наметил путь. Выслушать и поверить сможет лишь тот человек, который доверяет ему. И обладает достаточным кругозором, чтобы оценить ситуацию. И смелостью, чтобы действовать. И весом, чтобы к его словам прислушались… Ясно, кому он позвонит, — академику Двойчеико!..
Автобус, тормозя, выехал на площадь.
8.28 по вашингтонскому времени — 15.28 по московскому
— Говорю с вами по поручению президента. Прошу объяснить, что происходит.
— Специалисты как раз заняты выяснением. Могу изложить только предварительные сведения.
— Да, да, конечно!
— Для наглядности представьте, что у себя в доме вы включили, ну, допустим, заводскую электропечь. Предохранители, понятно, не выдержали и обесточили квартиру. Примерно это и произошло.
— Вы включили электропечь размером с округ Колумбия?
— Ничего подобного! Однако полное впечатление, что к линиям системы подключились какие-то сверхмощные и неизвестные потребители.
— Марсиане, а?
— Извините, господин советник, нам не до шуток.
— Нам, смею вас уверить, тоже. Что вы предпринимаете?
— Прежде всего я должен сказать, что система была спроектирована с учетом любых предвидимых осложнений. Подчеркиваю: предвидимых. Никто, однако, не строит здание в расчете на тринадцатибалльное землетрясение.
— Это вы будете объяснять сенатской комиссии, которая, надо полагать, будет создана. Я задал конкретный вопрос.
— Тем не менее я считаю свои пояснения не лишними. Дело в том, что происходящее не имеет аналогов. Будь то обычная авария, свет в вашей настольной лампочке даже не моргнул бы. Но это не авария. Позволю себе продолжить сравнение с предохранителями в квартире. Их назначение в том, чтобы не допустить перегрузки в сети, на которые она не рассчитана. Через какой-то срок предохранители автоматически включаются, и все приходит в порядок, если исчез источник перегрузки. Если он не исчез, то предохранители отключаются снова и снова. До тех пор, пока…
— Пока я не вызову монтера и он не устранит повреждение. Это ясно. Так мы никогда не доберемся до сути.
— Мы уже до нее добрались, с вашего разрешения. Система — это не просто проводка в квартире размером с полконтинента. Одна авария на линии, одно, так сказать, короткое замыкание, два-три таких замыкания не могут вывести систему из строя…
— Разрешите, я вас прерву. Наш разговор записывается с первого до последнего слова. Поэтому я напоминаю вам о тех объяснениях, которые ваш предшественник давал в момент «великого затмения».
— Я отдаю себе в этом отчет… Тем не менее настаиваю, что в случившемся нет нашей вины. В сильном упрощении ситуация выглядит таким образом, будто на линиях повисли те самые сверхмощные потребители, о которых я упоминал. Эта катастрофическая и внезапная нагрузка нанесла системе урон, мы не отрицаем. Иначе и быть не могло! Но оперативными усилиями наших работников мы в рекордный срок смогли восстановить дееспособность системы, насколько это вообще возможно. Однако все наши попытки дать стране энергию терпят провал именно по той причине, о которой я говорил.
— Должен ли я объяснить президенту, что катастрофа вызвана потусторонними силами?
— Непонятными, это точней. Вы можете не поверить, но таинственные «потребители» перемещаются…
— Послушайте…
— Заявляю это со всей ответственностью. Нагрузка снимается с тех линий, которые полностью отключены, и перемещается на линии, по которым мы даем ток. Такое впечатление, что «потребители» способны летать со скоростью сверхзвукового лайнера. Страна в опасности. Вы меня слушаете?
— Да. Слушаю и думаю. Если по стране перемещается нечто более материальное, чем надувной шарик, то ПВО засекло бы эти перемещения.
— Значит, вы полагаете, что мы тут бредим?
— Нет, я далек от этой мысли.
— Тогда помогите.
— Чем?
— Пошлите по всем магистральным линиям, их списки я вам дам, армейские вертолеты. Поднимите в указанных районах на ноги всех специалистов, полицию, национальную гвардию, армию, наконец.
— Но это же…
— До тех пор, пока это не будет сделано, пока мы не выявим «потребителей» и не обезвредим их, система не сможет функционировать.
— Вы умываете руки?
— Совет директоров Объединенной энергетической, все компании, весь наш персонал делает все возможное. И невозможное. Наши силы, однако, не соответствуют масштабу проблемы.
— Хорошо, я доложу ваши соображения, хотя видит бог… Вы можете хоть что-нибудь сказать о предполагаемой природе этих ваших «потребителей»?
— Ничего, кроме того факта, что они быстро движутся и обладают фантастической энергоемкостью… Да, только что нам стало известно о предложении, высказанном русскими учеными. Но, вы сами понимаете…
— Ясно, кое-что я уже сопоставил. Благодарю вас. Держите нас в курсе.
— Обязательно, господин советник.
9.03 по вашингтонскому времени — 16.03 по московскому
Ищите необычное, думал Бертон. Что они там, с ума посходили?
Такого невразумительного приказа он ни разу не получал. «Прочесать квадрат Z-3!» — «Есть, сэр» — «Обстрелять объект…» — «Слушаюсь, сэр» — «Доставить этих парней…» — «Понятно, сэр!»
Ищите необычное…
В сердцах Бертон сплюнул на пол. Вокруг все было самым обычным — лес по сторонам, просека внизу, мачты на ней. Вертолет шел, как по линеечке. Имперской гордости римлян — их прямым дорогам — было далеко, очень далеко до победной прямизны энерготрасс. Линия рассекала землю, невзирая на реки, топи, горы, словно препятствий не существовало вовсе. Так, впрочем, оно и было, и это давно никого не удивляло.
