пистолет, что был спрятан в борсетке на поясе, все средства связи: КПК, обычный мобильник, даже брелок с ключами от машины. Не беда, обойдемся.
Закончив с этим, я насобирала по округе все, что годилось для костра, разожгла огонь, освежевала сурка и пожарила на сделанном из сухой ветки вертеле. Мясо получилось почти сырое, а когда огонь догорел, я попыталась допечь его в углях. Потом разделила на две порции и протянула одну Уварову. Андрей находился в состоянии какого-то лунатического транса.
– Ешь, – рявкнула я на него, так что у самой в ушах зазвенело.
Уваров очнулся, механически взял мясо, попробовал есть, но с отвращением выплюнул кусок и вернул мясо мне, пробормотав:
– Я не могу это есть – оно сырое.
– Оно сырое, – передразнила я его. – А ты когда-нибудь слышал о бифштексах с кровью?
– Я их не люблю, – прохрипел Андрей. – Я люблю хорошо прожаренное мясо, со сладким соусом или в меду.
– Вопрос стоит так – или ты ешь, или я тебя кормлю насильно, – предупредила я Уварова ледяным тоном. – Возможно, мне придется пихать тебе его в глотку.
– Оставь меня, – всхлипнул лежавший на боку в позе эмбриона Уваров. – Я потерплю без еды. А завтра мы выйдем к людям, тогда и поедим по-настоящему. – На его глаза навернулись слезы.
– Неизвестно, выйдем ли мы к людям или нет. Я понятия не имею, куда нас завезли. Степь кругом. А убить тут какую-то живность не так-то просто. Поэтому пока есть еда – ешь. Или ты умрешь. Будешь идти и упадешь, а я не смогу тащить тебя долго. Представляешь, ты будешь умирать, а тебя будут клевать стервятники.
И Уваров сдался.
– Хватит, достаточно, – выдавил он, облизнул потрескавшиеся, высохшие губы и взял мясо. Давясь и морщась, он съел примерно третью часть тушки, потом сказал, что его сейчас вырвет.
– Если вырвет – ты не жилец, – припугнула я его.
Уваров проглотил мясо. Иногда страх, лучшее лекарство от тошноты.
Меня от мяса сурка нисколько не тошнило. Я съела все, что осталось, а потом, схватив камень, выбрала подходящее место у подножия холма и начала копать.
Уваров выглянул из укрытия и с вялым интересом спросил:
– Жень, и что у тебя за страсть такая то откапывать ямы, то закапывать.
– Вижу, после еды у тебя проснулось остроумие, – с сарказмом заметила я, активно выгребая землю из ямы.
– Не напоминай мне про еду, или сблюю, – простонал Андрей.
Я коснулась рукой дна ямки. Земля была сырая.
– Здесь близко вода.
Слово «вода» заставило Уварова немного оживиться. Он подполз ближе к краю склона и привстал, держась за раненую руку:
– Ты колодец, что ли, копаешь?
– Нет, тут до воды метров десять, не меньше, но влага хорошо пропитала землю, а растения тянут воду к самой поверхности. Можно добыть воду из почвы.
– Выжать? – предположил Андрей.
– Нет, ее слишком мало, так не получится, – покачала я головой. – Сейчас увидишь, как это делается.
Яма достигла глубины полуметра. Я прекратила копать, взяла пластиковую бутылку и срезала у нее верх. Поставила нижнюю часть на дно ямы, прямо по центру. Сверху накрыла яму пленкой. Края пленки закрепила грунтом. В центр пленки, точно над бутылкой, положила камешек. Под его весом пленка прогнулась, образовав воронку. – Вот, пожалуйста, готово.
– Ты, конечно, назовешь меня идиотом, но как эта хренотень поможет добыть воду из земли? – Уваров смотрел на меня, как на идиотку.
– Парниковый эффект, – ответила я спокойно. – Видел, как в теплице на покрытии образуются капельки воды? Все просто. Солнце испаряет из земли воду. Она конденсируется на пленке и стекает по направляющему конусу в бутылку.
– Я поверю в это, когда увижу воду, – фыркнул Уваров и отполз обратно в наше убежище.
Через секунду оттуда раздался душераздирающий вопль, похожий на рев тираннозавра, которому обломком скалы прищемило хозяйство. От такого рева у всего животного мира степи, несомненно, случилось расстройство желудка. Я позабыла об усталости, ушибах, ранах и в одно мгновение взлетела на вершину холма. Уваров лежал в ложбине, зажимая рукой голень правой ноги. Орать он перестал только потому, что сорвал голос и мог лишь сипеть.
– Ну что еще? – спросила я, опуская метательное лезвие.
– Он, он, – просипел Уваров, указывая куда-то в сторону.
Я проследила глазами направление, куда Андрей тыкал пальцем, и увидела небольшого тарантула, убегавшего по песку от Уварова. И чего так орать из-за какого-то паучка? Поддев его носком кроссовки, я отбросила тарантула подальше.
– Ну, что, теперь успокоился? Его нет.
Однако истерика Уварова только начиналась. Хрипя и подвывая, он показал мне свою лодыжку, затем сообщил задушенным шепотом:
– Эта тварь меня укусила! Я умру. У нас нет противоядия? Помоги мне. Отсоси яд из ранки.
– А больше ничего не надо? – рявкнула я сердито.
– Помоги, я уже чувствую, как яд начинает распространяться! – продолжал верещать Андрей, потеряв над собой всякий контроль. Слезы градом катились по щекам. – У меня судороги! Я заплачу тебе. Я отдам тебе свою машину! Машину! У меня «БМВ» последней модели! И денег дам, много денег. Только сделай это, пожалуйста! Я все тебе отдам!
Я подошла и залепила ему пощечину.
– Заткнись, придурок. От укусов тарантулов не умирают. Притом сейчас не май месяц, когда у них яд становится сильнее. Его укус не опаснее укуса пчелы.
Уваров просто не мог поверить в услышанное. Он сидел, смотрел на меня, бессмысленно хлопая глазами, и молчал. Потом спросил недоверчиво:
– Правда, что ли?
– Да не загоняйся, немного поболит, и все, – успокоила я его.
Сгущались сумерки, и на смену жаре шел холод. Надо было готовиться к ночлегу. В таком состоянии клиент не мог продолжать путь, да и мне тащить на себе здорового мужика не очень-то хотелось. Вот за ночь отдохнет, придет в себя от пережитого шока, и я его заставлю идти самостоятельно. Травм-то у него серьезных нет, одни ушибы. А раз я с ушибами хожу, то и он пойдет. Не маленький, потерпит.
– Надо от всей этой нечисти разложить вокруг нашей стоянки на ночь шерстяную нить, – шепотом сообщил мне Уваров, перебираясь поближе к огню. – Они не любят запаха шерсти. Это напоминает им про овец, которые вытаптывают их норы, когда стадами пасутся по степи.
Идея клиента вызвала у меня лишь улыбку.
– Ого! Откуда такие познания, Андрей, ты случайно не биолог?
– Нет, я видел это в одном фильме, – гордо сообщил Уваров. – Там кочевники так делали, останавливаясь на ночлег.
– Да это все бред про шерстяную нить, – отмахнулась я, – поверь мне. Старинное поверье. Мне приходилось несколько раз даже испытывать метод с шерстяной нитью. Все лезут через нее только так. Назад поворачивают единицы, те, кому через нитку лень перебираться.
Привлеченная теплом, к нам по песку, перебирая ножками, заскользила сколопендра. Я наколола ее на обломок ветки и швырнула в костер.
– Эта штука тоже ядовитая? – поинтересовался испуганный Уваров.
– Да, – кивнула я, – но змеи намного опаснее. Будем надеяться, что здесь поблизости нет змеиного гнезда. К тому же сейчас похолодало. Змеи не любят такую погоду и остаются в норах. Они выползут, только если их растревожишь, да и то из-за низкой температуры будут полусонные.
