– Это хорошо, – обрадовался Уваров, ощупывая свое лицо, – Женя, а у тебя зеркала не найдется случайно?
Отрицательный ответ его чрезвычайно расстроил. Оказывается, Андрей хотел посмотреть, насколько в результате аварии пострадала его внешность.
Чтобы ободрить клиента, я соврала:
– Выглядишь на все сто.
– Правда? А синяки? – усомнился Уваров. – Я когда смотрю так к носу, – он смешно скосил глаза, – то вижу синее.
– Ерунда, маленький синячок, – соврала я, – со стороны даже незаметно. Прическа – как будто ты только что из крутейшего салона. – Последнее было перегибом. На самом деле клиент походил на боксера после двенадцати раундов. Лицо так перекосило, что ему даже маскировка не требовалась – родная мать не узнала бы.
– Нет, – запротестовал Уваров, – я же серьезно спрашиваю. Для меня внешность – это все. Я чувствую, что что-то не так. Щека опухла и болит.
– Говорю же – ерунда, до свадьбы заживет, – стояла я на своем. – А в этих салонах тебе могут соорудить на голове какое-нибудь воронье гнездо и скажут, что это шик, поэтому можешь считать себя ультрапродвинутым. Давай спать ложиться. Завтра тяжелый день.
– А может, нас кто-нибудь спасет? – перескочил Уваров к более насущной теме. – Неужели в этих местах совсем не бывает людей?
– Отчего же не бывает, – проворчала я, сгребая себе под голову сухую траву. – Бандиты приезжают и хоронят убитых, наркомафия переводит караваны с наркотиками. Какие-нибудь психи, маньяки или преступники, бежавшие из казахской тюрьмы и рванувшие напрямки в Россию, где, по их мнению, для них откроются большие возможности для реализации талантов. Нормальные люди по степи бродить не станут. Поэтому, если мы не спасем себя сами, никто другой нас не спасет.
– Почему ты не можешь сказать ничего хорошего, только одно дерьмо, – посетовал Уваров. Он осмотрелся: – Так, интересно, а как я буду спать? Прямо на песке, что ли?
– Нет, почему же, можешь поискать, вдруг кто неподалеку совершенно случайно забыл пуховую перину, – с сарказмом сказала я, закрывая глаза. Спать хотелось чудовищно.
Уваров буркнул что-то неразборчивое себе под нос и, следуя моему примеру, стал сгребать траву. Нарвал ковыля, полыни, солянки, все аккуратно сложил в кучку, но уснуть нормально так и не смог – ворочался, кряхтел и чихал. Видите ли, у него оказалась аллергия на пыль, на пыльцу полыни и на ковыль. Его нудение и жалобы совершенно не тронули меня. У нас имелись проблемы посерьезнее, чем его сенная лихорадка. Я легла, отрешилась от действительности и мгновенно отключилась, провалившись в сон, как это бывало обычно.
Глава 6
Проснулась я на рассвете, дрожа от холода. По моим наблюдениям, было примерно шесть утра. Солнце еще не взошло, но горизонт на востоке посветлел. Тьма уползала, ища убежище в расщелинах среди камней. Цвет облаков изменился с синевы на нежно-розовый, переходящий в белый. Воздух пахнул росой и полынью. Морщась от ноющей боли во всем теле, я поднялась, распрямилась и стиснула зубы, чтобы не застонать. Уваров спал, обняв потухший костер. Его тело сотрясалось от холода, а на лице отражалось страдание. Хорошо еще, что костер погас, иначе Андрей в дополнение к ушибам получил бы и серьезные ожоги. Я, как чувствовала, не стала подбрасывать перед сном в костер сушняка. Совсем рядом запела какая-то птица. Я осмотрелась, осторожно, чтобы не разбудить, отодвинула Уварова в сторону от выжженного круга кострища. Сложила остатки дров, развела огонь и пошла собирать сушняк. Когда вернулась, Уваров во сне вновь подполз к костру. Я бросила дрова в огонь и отодвинула Андрея. Уваров от моего прикосновения проснулся. Приоткрыв глаза, он с трудом разлепил пересохшие губы и хрипло прошептал:
– Пить! Пить!
Проверка импровизированного влагосборника принесла радостные вести. В бутылке набралось с пол- литра воды. В воду я бросила таблетку, выждала положенное время и отпила пару глотков. Вкус не очень, отдавало рыбой, но пить можно.
– В нашем положении воду следует расходовать крайне экономно, – сказала я Уварову, передавая бутылку. Он будто не слышал моих слов. Получив в руки бутылку, с жадностью двумя глотками опустошил ее и закашлялся, захлебнувшись.
Я покачала головой.
– Да, не хотела бы я оказаться с тобой на необитаемом острове без еды. Ты же любого сожрешь.
– Вода еще есть? – с надеждой прохрипел Уваров. С остервенением он стряхивал из бутылки последние капли себе в рот. В глазах горел дикий огонь.
– К сожалению, это все, что у нас было. Рада, что ты повел себя как настоящий джентльмен, – вздохнула я.
Андрей остановился с виноватым видом и просипел:
– Извини, я думал, воды много. А что, еще нельзя сделать?
– Можно, но мы не будем сидеть тут вечно, – ответила я и поднялась на ноги. – Уже сейчас видно, что день будет жарким. Больше тридцати в тени. Мы просто изжаримся. Добытая вода не компенсирует потери, и не позже завтрашнего дня мы умрем от обезвоживания. По крайней мере, ты, Андрей, точно. Я продержусь дольше, но у меня уже не будет сил, чтоб отсюда выбраться. Поэтому надо идти сейчас. Сейчас более или менее прохладно. Будем идти, пока хватит сил.
– Но я еле хожу, – запротестовал Уваров и продемонстрировал посиневшее плечо: – Смотри. И на ноге то же самое, она почти не действует. У меня все тело адски болит. Как я буду идти?
– Молча, – отрезала я.
Клиент со стоном кое-как встал, посмотрел на меня, потом посмотрел вокруг и почти закричал хриплым, сорванным голосом:
– Куда, куда ты собираешься идти? Посмотри кругом. Мы не знаем, где находимся. А что, если мы пойдем совсем в другую сторону, не в ту, в которую надо? Уйдем в глубь этой степи и сдохнем там.
– Не сдохнем, – спокойно ответила я. – Ночью я наблюдала за звездами, прикинула направление, скорость и примерно рассчитала время. Могу сказать, что поняла, где мы сейчас. Плюс-минус километров десять-двадцать.
– Ага, нормально, двадцать километров, – закивал Уваров, – для бешеной собаки и семь верст не крюк.
– В общем, идти надо туда, и мы выйдем к федеральной трассе на Казахстан, – указала я рукой направление на алеющий восход. – Там поймаем машину и махнем в какой-нибудь мелкий городишко либо поселок. Будем действовать по ранее разработанному плану.
У костра валялась прочная рогатина. Я обстругала ее ночью, когда нечего было делать. Теперь из рогатины получился отличный костыль для Уварова. Андрей попробовал на него опереться, я поддержала, и мы начали спускаться.
– Говоришь, первоначальный план? Но у нас даже денег нет, – выдавил сквозь зубы Уваров и застонал, ступив на больную ногу. – Как мы будем жить без денег, на что снимем комнату?
– Я решу эту проблему, не парься, – посоветовала я.
Из-под ног при каждом шаге поднималось облачко пыли. Пересохшая без дождей почва напоминала серую пудру. Так мы и шли, пока солнце не заняло место в зените. Я несла в руке завернутые в полиэтиленовую пленку обрезанную бутылку и камень. Время от времени Уваров просил остановиться, чтобы передохнуть. К полудню жара стала нестерпимой. Степь на горизонте колыхалась в зыбком мареве. Уваров упал несколько раз. К тому же у него пошли какие-то видения. То он видел вдали лес, то озеро, а последний раз ему почудились многоэтажные дома.
– Ладно, привал, – смилостивилась я над ним.
Впереди в небольшой ложбине открылось русло пересохшего ручья. Высохшая акация склонилась над руслом, будто надеялась найти воду. Я приклонила акацию сильнее, зацепив центральную ветку за куст полыни на другом берегу. Набросала на ветки немного травы, так, что под ними образовалась тень, и усадила Уварова. Затем соорудила влагосборник. Набросала еще травы и уселась в тенек сама. Уваров
