Это вам не двадцать тысяч долга, за такое наследство можно и травануть братца! Тем более что Федор человек весьма небогатый. Два дома в деревне он продал, и ему всего лишь на однокомнатную квартиру в городе хватило. Представляю, как они в этой комнате все четверо живут, с почти взрослыми детьми! Во всяком случае, у Федора был очень серьезный мотив. Стоит ли удивляться, что он на радостях закатил такие поминки? Надо с ним еще разок поговорить. И выяснить, где была его женушка второго августа после обеда, а также – есть ли у нее темное платье? Это во-первых. А что еще меня смущает в этом деле? А то, что именно все друзья в один голос говорят о Чайникове. Хороший человек, хороший друг, хороший доктор… Но кто же тогда хорошему доктору на могилу положил отрезанную собачью голову и полил все вокруг кетчупом, имитируя разлитую кровь? А надпись на кресте? «Собаке – собачья смерть!» Это очень серьезно. Чтобы такое написать, надо иметь очень веский мотив. Значит, далеко не все считали доктора таким уж хорошим специалистом. А чтобы проверить это, придется идти в клинику, где наш доктор работал. Это во- вторых. Короче, дел у меня еще – копать и копать! И сложнее всего, я чувствую, будет с клиникой. В общем, надо поработать в этих двух направлениях…
Я набрала сотовый номер Федора, который мне дал Родион.
– Федор Иванович? Здравствуйте, это говорит Татьяна. Мы с вами на кладбище познакомились, помните?
– Помню. Здрасьте.
– Федор Иванович, как бы нам с вами встретиться и поговорить?
– О чем?
– Да все о том же. Кто-то ведь вашему брату на могиле устроил разгром…
– Этим делом милиция занимается.
– Да, я знаю. Кстати, они что-нибудь вам сообщили, есть ли у них подозреваемые?
– Нет, не сообщили.
– Вы их теребите, а то затухнет это дело, вот увидите. Но я не об этом хотела поговорить. А насчет того, кто Виктору помог уйти из жизни.
– Да бросьте вы! Не верю я в это! Он сам отравился, мы так думаем.
– А вот у меня другое мнение на этот счет. Так давайте встретимся…
– Нет, нет, я не могу… Да и потом, зачем? Я вам ничего нового не скажу, потому что ничего не знаю… Раз вскрытие показало, что криминала там нет, так, стало быть, и нет.
– Значит, увидеться со мной вы не хотите? – вкрадчиво спросила я.
– Когда мне видеться – мне работать надо, семью кормить. Наследство я еще не скоро получу. Вы небось законы знаете. Так что прощевайте, девушка…
– Федор Иванович! У меня имеются некие сведения, которыми, как я думаю, очень заинтересуется милиция. И если они начнут копать, поверьте, вам наследства не то что через полгода, а и через год не видать.
– Это как?.. Это почему же?..
– Потому. Закон такой: пока следствие идет, никто наследством пользоваться не имеет права. А следствие-то может и на год, и дольше затянуться… Федор Иванович, боюсь, нам все-таки придется повидаться. Я вас не задержу, всего лишь задам несколько вопросов. И еще: очень хотелось бы поговорить с вашей женой.
Федор что-то пробурчал и сказал нехотя:
– Ладно, приезжайте к нам, в восемь. Я как раз с работы приду. Адрес запомните?
Он назвал адрес, но как-то так, недовольным тоном. А братец-то не торопится со мной встречаться. Еще бы! Для него все так хорошо складывается! Наследство свалилось прямо в руки… Только вот вопрос: само свалилось или его кто-то «столкнул»? Наследство – вещь такая, что если оно у тебя есть, то тебе завидуют бедные родственники, а если его у тебя нет, то ты сам завидуешь богатым родственникам. Но и в том, и в другом случае отношения между близкими становятся не очень родственными.
Адрес, названный Федором, я, конечно, запомнила. Это было нетрудно, я знала этот район: там недалеко жила моя подруга, Ленка-француженка. Окраина города, Трубный район. Так, до вечера у меня есть время, можно заехать к Ленке в гости. Я у нее сто лет не была.
Я набрала номер подруги:
– Лена? Привет, это Татьяна.
– Ой, пропавшая объявилась! Здравствуй, здравствуй. Давно тебя не видела, не слышала. Как поживаешь?
– По-разному, но, в общем, нормально.
– Замуж не вышла?
– За кого? У тебя есть подходящая для меня кандидатура?
– Ой, и не говори! Я сама такая…
– Лен, что ты сейчас делаешь?
– Конкретно в данную минуту или вообще?
– И так, и так…
– Вообще, я сейчас в отпуске. До двадцать седьмого. Скоро начало учебного года, если ты в курсе… А в данный конкретный момент я готовлю окрошку, собираюсь за квасом идти. Такая жара, есть ничего не хочется, так хоть окрошки холодной потрескать…
– Лен, слушай, давай я тебе квас привезу! Мне очень надо к тебе в гости навязаться, – честно призналась я.
– Что-нибудь случилось? – встревожилась моя сердобольная подруга.
– Да нет, просто надо поговорить. Ну, так я к тебе подъеду через час?
– А что так? – спросила Лена. – Давай прямо сейчас подъезжай.
– Так мне надо еще квас купить. Да и дорога… А если я в пробке застряну?
– Ну, хорошо, жду. Может, приготовить еще что-нибудь? Для тебя?
– Ты как хочешь, а я, кроме окрошки, ничего не буду. Ну, давай, я за квасом побежала.
Я положила трубку и стала собираться. Просушила волосы феном, наложила на лицо минимум косметики. Бриджи и майка довершили мои сборы – и вот я уже в машине. Я ехала по городу и посматривала по сторонам. Скоро я заметила точку, где продавался квас, и припарковалась. Узнав, что напиток холодный, я купила двухлитровую бутылку. Наконец я добралась до места.
Ленка открыла мне дверь и расплылась в улыбке:
– Ты классно выглядишь!
– А что еще остается делать? Куда бутылку поставить?
– Давай ее сюда. Пошли, все готово, осталось только квасом залить.
Мы сидели в кухне, уминали холодную вкуснейшую окрошку и болтали.
– Как в школе дела? – спросила я.
– Ой, еле дождалась, когда учебный год окончится! Это классное руководство отнимает столько времени! А мои детки…
– Детки из клетки, – проворчала я.
– Ну, зачем ты так? – Ленка любила своих оболтусов до безумия. Интересно, их родители любили своих чад так же самозабвенно?
– Я знаю, что ты отдаешь им свою душу, но было бы неплохо, если бы взамен ты получала хоть что-то, в приличном денежном эквиваленте, – заметила я.
Ленка вздохнула. Конечно, мизерная зарплата учителя французского языка несколько остужала ее пылкую любовь к ученикам. Но она все равно была им предана, обожала своих Митрофанушек и пыталась доказать себе и другим, что не все можно измерить деньгами. Разговор на эту тему у нас каждый раз проходил и заканчивался одинаково. Поэтому я перевела беседу в нужное мне русло.
– Лен, а правда, что в гимназии учителя получают намного больше вас?
– Правда, – в Ленкином голосе я почувствовала печаль.
– Что, очень большая разница?
– Ну, вот: два года тому назад из нашей школы Маргарита Викторовна (она историю преподавала) перешла в гимназию номер… не помню, какой. Так вот, пришла она как-то по старой памяти к нам, конфет принесла, мы посидели в учительской, чаю попили, поболтали… И она говорила, что получает теперь в два с
