Я отмахнулась от него, пробурчав, что в данный момент мне настолько не до него, что я даже не соизволю обращать внимания на его подколы.
Мы мчались как ошпаренные и очень скоро оказались перед лифтом, который, конечно же, плавно скользил вверх, захлопнув дверь прямо перед нашим носом. Я стукнула по двери лифта, удаляющегося ввысь без нас, кулаком.
— Черт! — выругалась я. — Сплошная невезуха!
— Человек никогда не в состоянии определить в настоящий момент, везет ему или нет, — меланхолично профилософствовал мой спутник, которого я уже не надеялась унять, поэтому промолчала, — то, что кажется вам в данный момент неудачей, вполне возможно, завтра покажется вам наилучшим подарком судьбы…
Где-то на уровне Елениного этажа лифт, крякнув, застыл. Я напряглась, вжав кнопку изо всех сил, боясь, что его опять кто-нибудь перехватит.
Он некоторое время гудел, явно не двигаясь с места, потом в нем что-то щелкнуло, и он с черепашьей скоростью двинулся к нам.
— Ну, вот видите? — торжествующе, как будто в этом была его личная заслуга, приветствовал Лапин открывшиеся двери лифта. — Я ж вам говорил, Таня, что вы слишком много последнее время нервничаете…
Алина довольно быстро достигла двери в Еленину квартиру. Она остановилась перед ней и поняла, что ей почему-то страшно. О нет, она не боялась того, что могли сделать с ней, — на это Алине не хватало жизненных сил. Ей было легче не думать, что с ней может произойти, гораздо более ее волновало, что может сделать она.
Сейчас, уже на самом пороге, ей стало страшно оттого, что она, Алина Чернецова, нормальный человек, с немножко несложившейся судьбой, но в целом очень до недавнего времени мягкий и добрый человек, собирается сделать то, что никак не вписывалось в рамки ее представлений о правильности жизненного пути.
Она почувствовала некоторое отвращение к себе — ведь сейчас она войдет, достанет револьвер и…
— Прекрати, — приказала себе Алина. — Перед тобой будет не человек. Перед тобой будет убийца…
Рука Алины потянулась к звонку. На полпути к нему Алина остановила ее. Прижав другую руку к груди, Алина закрыла глаза. Мысленно она пыталась представить себе лицо того человека, в которого сейчас выстрелит.
Но лицо было бесформенным, как тусклое пятно на стене… Как силуэт на картине Михаила… Воспоминание о Михаиле заставило ее собрать волю в кулак. И она нажала на кнопку звонка.
Он облегченно вздохнул. Судя по звукам, Елена поднялась с пола и сейчас откроет дверь… Конечно, сначала ее надо успокоить. Сказать ей, что он ни при чем, попытаться найти логическое объяснение своим поступкам. А если она не поверит?!
Он задумался. Что тогда? Он не мог пока дать ответ на этот вопрос. То, что произошло несколько дней назад, случилось помимо его воли. Им управляли две стихии — страх и ревность. Кто может справиться с ними? Он не смог…
Совершенно иное происходило сейчас. Если Елена не поверит ему, она станет угрозой. И тогда он опять не сможет совладать с собственным страхом… Он схватился за голову.
Сейчас ему в первый раз стало наплевать, что его ждет. Все равно он не сможет жить с этим грузом.
Однако глубоко внутри еще шевелился инстинкт самосохранения, и именно его он боялся больше всего.
«Ну открывай же, открывай! — взмолилась Алина. — Пожалуйста!» Она нажала на кнопку еще раз. За дверью была тишина. На первом этаже подал признаки жизни лифт. Алина подумала, что, если сейчас кто- то поднимется на лифте именно на этот этаж и застанет ее здесь, этот человек мгновенно поймет, что Алина хочет сделать. Как будто ее намерение лишить некое существо жизни уже отпечаталось на ее лице. Алина даже провела по нему рукой, как бы пытаясь стереть эту каинову печать.
Она чувствовала себя, как девочка-подросток, которую вот-вот застукают за не очень приличным делом…
Она опять нажала на кнопку звонка.
Елена услышала звонок, и в ее душе сначала родился страх — кто бы это мог быть? Она уже все решила, они почти договорились с ним — сейчас Елена окончательно поверила в то, что он ее не тронет. Зачем ему это — ведь Елена не желает ему зла. Сейчас они обо всем договорятся, и все пройдет.
И вдруг этот звонок. Он нарушал не только его, но и ее планы. Елена даже не отдавала себе отчета в том, что она уже мыслила как жертва, для которой планы властелина вполне отвечают ее планам. Даже если бы он захотел немедленно ее убить, Елена бы согласилась и с этим. Она была раздавлена страхом настолько, что почти полностью потеряла способность к сопротивлению.
Этот звонок, сначала разозливший ее — потому что он разозлил ее хозяина, — вдруг невольно разбудил снова силы к сопротивлению.
Она отчетливо поняла, что ничего хорошего с ней не будет. Если даже он не тронет ее сейчас, то непременно найдет способ сделать это потом. Незаметно. Так, как он убрал Михаила, когда тот начал ему сопротивляться… Она в первый раз почувствовала перед Михаилом ужасную вину, ей захотелось плакать, потому что именно она сломала его жизнь… И, как ни странно, именно это сознание вины вдруг отшвырнуло ее от двери в огромном, непередаваемом желании выполнить то, что она была должна теперь сделать ради него. Ради Алисы. Ради самой себя…
Она была просто обязана выжить, чтобы хоть как-то искупить перед всеми ними вину!
Елена отошла к стене, осознав, что чертов дезодорант вряд ли ей поможет, и с мрачной решимостью начала оглядывать помещение ванной, стремясь найти более полноценное оружие.
В дверь продолжали настойчиво звонить. «Пожалуйста, — взмолилась Елена, — не уходите… Звоните, звоните настойчивей, только не уходите!»
Впрочем, тот, кто звонил, явно не собирался сдаваться так быстро. Елена почему-то подумала: «Это Алина. Или Таня… Кто-то из них…» Она немного успокоилась. Ее взгляд обеспокоенно и напряженно шарил по ванным полкам. Пока ей не попадалось ничего стоящего. Ну не глушить же его флаконом шампуня! Трубу отрывать Елене не хотелось — это грозило скандалом со стороны нижних соседей, да и сил бы у нее не хватило, если бы даже Елена плюнула на такие условности, как соседский гнев.
«Господи! — простонала она. — Неужели в этой долбаной ванной нет ничего, что может опуститься на его голову с опасностью для жизни? Неужели, Господи, только моей голове угрожает эта опасность?»
От несправедливости происходящего и безнадежности у Елены на глаза опять навернулись слезы. Она почувствовала, как силы вновь оставляют ее.
Это было отвратительно. Надо было что-то с собой делать. Елена сделала последнюю попытку собраться с духом.
Звонок спасительной трелью снова помог ей в этом. Они не уходят. Они рядом. Они ей помогут. Елена еще внимательней оглядела полки. Что-то мелькнуло, какая-то деревянная палка… Елена еще раз взглянула туда, где ей померещился спасительный предмет… Прищурившись, она увидела, что это молоток… Неужели она ошиблась? «Господи, — взмолилась Елена, — сделай так, чтобы это был действительно молоток…» Она очень осторожно, боясь спугнуть шальную надежду, протянула руку, поднявшись на цыпочки, и потянула его на себя.
Вместе с молотком на нее посыпались пыль и старые тюбики из-под шампуней и зубных паст. Сжав в руке спасительный молоток, Елена подумала, зачем она их туда прятала? Наверно, было лень выбрасывать… Вспомнив про время, когда все было так хорошо и спокойно, а ей все чего-то не хватало — то денег, то самореализации, то восхищения, — она почувствовала на щеках соленый вкус слез. Как же ей сейчас хотелось просто покоя! Обычного покоя… Если бы она могла все вернуть назад!
