Алиса шла по улице, и ей было весело. Она еще никогда не гуляла так поздно одна.
Идти было здорово. Мимо проезжали автобусы, которых, оказывается, было довольно много в городе. Впрочем, сейчас Алисе было уже все равно. Она почти дошла. С огромным сожалением она увидела впереди дом, который, увы, был конечной точкой ее похода.
Прошедшая мимо пара наглых прыщавых балбесов лет пятнадцати сделала неумелую и глупую попытку заигрывания с Алисой. Один присвистнул, другой отпустил скабрезный комплимент.
Алиса отмахнулась от них, как от назойливых комаров, и подумала, что даже эти придурки сегодня выглядят замечательно, подарив ей шанс хоть на минуту почувствовать себя взрослой.
Она поправила волосы жестом девушки из рекламы «Пантин про ви» и обворожительно улыбнулась самой себе и быстро темнеющему небу.
Стремительными шагами она подходила к материнскому дому.
Ругая себя последними словами, Маша выскочила из автобуса. К дому она летела словно ветер. Только бы успеть перехватить Алису, если та, не дождавшись матери, с облегчением решит поехать назад!
Быстро темнело. Представив Алису, возвращающуюся домой в этакой темнотище, Маша окончательно расстроилась. Злость на себя и нерадивую Елену уступила место страху за маленькую девочку, едущую домой по их вине в этом страшном ночном городе… Мало ли что может случиться?
Как бы в подтверждение ее мыслям, мимо прошли пьяные гоблины, громкий мат которых был несколько нарочитым — как если бы они устанавливали этим матом свои законные права на территорию… Отчего-то Маше пришло в голову сравнение с котами, метящими свою территорию струйкой мочи…
Мысль, что им может где-то встретиться беззащитная Алиса или маленькой Алисе повстречаются другие, столь же зловещие тени, заставила Машу зажмуриться и еще больше ускорить шаги.
Через мгновение она стояла в подъезде, вонючем и грязном, ожидая застрявшего где-то лифта.
Он понял, что тот, кто звонит, не собирается отказываться от встречи. «Что ж, — подумал он, — придется открыть». Придумывая по дороге легенду, почему он оказался здесь и что, собственно, заставило хозяйку этой квартиры закатывать истерики в ванной — на случай, если за дверью окажется кто-то знакомый, — он открыл дверь.
Первое, что он увидел, — расширившиеся от удивления и ужаса глаза Алины. Второе, когда опустил взгляд, — маленький, изящный дамский револьвер, смотрящий своим единственным глазом прямо ему в живот.
Лифт, на мой взгляд, поднимался целую вечность, хотя прошло не больше минуты.
Наконец лифт все-таки остановился и открыл широко свою беззубую пасть.
Мы вылетели оттуда как ошпаренные. Увы, мы опоздали — я увидела, как дверь Елениной квартиры открылась, поглотив внутрь Алину, и мне захотелось громко застонать.
Я сделала отчаянный рывок, но тяжелая дверь глухо захлопнулась прямо перед моим носом. От обиды я ударила по ней со всей силы кулаком. Что делать теперь — я не знала.
— Это же надо быть такой дурой! — мрачно сообщила я Лапину.
— Вы про Алину? — спросил он. — Странно, мне казалось, что она далеко не глупа…
— Господи, — простонала я, — да прекратите вы ерничать или нет? С вашим характером невыносимо вообще жить… Вы и на электрическом стуле будете над всем издеваться?
Мой вопрос заставил его немного озадаченно замолчать. Я позвонила в дверь — конечно, глупо было думать, что мне откроют. Им и без меня жилось довольно интересно.
— Думаю, вы правы, — сказал Лапин, — я наверняка нашел бы что-нибудь смешное в ситуации с электрическим стулом. Например, я сейчас представил, какая рожа у человека, врубающего ток, и мне действительно стало опять немножко смешно…
Правда, лицо его было серьезным.
— Лучше придумайте, что можно сделать, — буркнула я. — Только пока нам было бы желательно обойтись без милиции… Я не уверена, что она его не пристрелит, пока мы с вами здесь тусуемся…
— Кто? — удивился он. — Вы Елену имеете в виду?
— Ага, — сказала я, — вот уж нужна мне эта ваша Елена… Пока Алина не пристрелила своего благоверного.
Он, кажется, удивился. Даже не нашел, какой остротой поразить меня на сей раз.
— Может, нам выломать дверь? — неуверенно предположил он.
— Ага, — согласилась я, — сейчас выломаем. Железную дверь выломать — раз плюнуть. Сами понимаете. Ничего проще нет. Мы с вами такие атлеты…
— Ну, я так и знал, что рано или поздно вы непременно станете бестактной, — обиженно пробурчал он, — это тоже отличительная черта эмансипированных женщин…
Он еще на что-то жаловался, но мне было не до этого. Я увидела спасительный выход. Не знаю, с чего я решила, что я суперменша и непременно смогу это сделать, но в момент отчаяния я вообще не расположена рассуждать долго. Поэтому я шагнула к окну с решительной быстротой. Лапин вытаращил глаза и задохнулся от удивления и праведного гнева, как только понял, что я замыслила.
Мне было наплевать. Я знала, что прямо рядом с окном расположена пожарная лестница, от которой останется всего один шаг до окна в Еленину спальню. Даже если оно закрыто, что маловероятно в этакую духоту, я сумею его разбить.
Уже через мгновение я висела на лестнице, явно вызывая к себе интерес жителей здешнего микрорайона, которые оторопело смотрели ввысь, где развивались столь интересные события. Я, держась за перекладину, осторожно лезла в сторону окна, которое, слава Богу, действительно оказалось открыто, а за мной, отчаянно сопя и ворча, волок свое измученное общением со мной тело Лапин.
Я очень осторожно доползла, передвигая с трудом свои затекшие руки, до окна и, набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, протянула одну ногу на подоконник, потом поставила туда же и вторую. Осталось самое страшное.
— Ты? — от изумления он почувствовал, как перехватывает дыхание. — Что ты здесь делаешь?
— Извини, — тихо сказала Алина, и он услышал в ее голосе нечто, чего не было в нем раньше, что напугало его куда больше, чем истерика Елены. Холодный металл и властность. — Но это я должна поинтересоваться у тебя, что делаешь в этой квартире именно ты?
— Понимаешь, — начал он, растерянно переводя взгляд с револьвера на лицо Алины, догадываясь, что ничего хорошего ему не обещает ни ее револьвер, ни она сама, — я зашел узнать, как себя чувствует Елена Александровна… Она накануне мне звонила и была чем-то не на шутку встревожена…
Алине, конечно, очень захотелось ему поверить. Так было бы проще. Образ доброго начальника, обеспокоенного делами вдовы своего подчиненного, наверно, устроил бы ее вполне. Если бы эта вдова не отсутствовала.
— А где Елена? — поинтересовалась она.
— Вот в этом-то все и дело… Она меня впустила, мы разговаривали, а потом она как-то странно на меня взглянула, побелела и, убежав, заперлась в ванной, утверждая, что я явился ее убить… Представляешь?
Он попытался заставить себя улыбнуться. Улыбка, конечно, вышла немного кривоватой, но в целом — какой улыбки можно было ожидать от человека, обвиненного в столь преступных замыслах?
Алина качнула головой. Он по этому жесту не мог понять, доверяет ли она его рассказу.
— Принеси, пожалуйста, мне воды, — попросила Алина, устало проведя по лбу рукой, в которой был зажат револьвер.
Он кивнул. Быстро ретировался на кухню, налил воды и вернулся. Алина смотрела на него очень странно. Глаза ее немного сощурились, отчего она стала похожа на кошку. На губах появилась улыбка, которую никто никогда не посмел бы назвать дружелюбной или спокойной. Нет, ее улыбка явно относилась к так называемым «нехорошим».
