смогла. Оказалось, что руки мои привязаны к каретке. Осмотревшись, я увидела, что нахожусь в просторной комнате, почти не обставленной. Мебели здесь было по минимуму: только кровать, на которой лежала я, старый деревянный шкаф, стол, пара стульев да холодильник в углу.
Окна занавешены какими-то тряпками, заменяющими шторы. Судя по низкому потолку и дощатым полам, комната находилась в частном доме.
Никого вокруг не было, но откуда-то до меня доносились приглушенные мужские голоса. Я припомнила все, что произошло, и поняла, что меня похитили. Остапчук снова обыграл меня, и от этой мысли у меня внутри появился колючий комок, неприятно царапающий душу.
Тряпка, которую мне сунули в лицо, по всей вероятности, была пропитана эфиром, поэтому я и потеряла сознание. Сейчас я даже приблизительно не представляла себе, где нахожусь, но ждать, пока кто-то заглянет в комнату, я не была намерена.
Сглотнув, я набрала воздуха в легкие и крикнула:
— Эй! Кто-нибудь!
В ту же секунду голоса в соседней комнате стихли, и в дверях появился улыбающийся Виталий Владимирович. Он вошел в комнату и, увидев, что я пришла в себя, развел руки в стороны:
— Рад, что вы очнулась, Танечка, — радостно произнес он. — А то я уж заждался. У меня ведь, знаете ли, других дел по горло, — он постучал указательным пальцем по своим наручным часам. — Как вы себя чувствуете?
— Отвратительно! — не стала скрывать своей досады я и тут же потребовала: — Развяжите меня!
Остапчук поцокал языком, качая головой.
— Нет, — произнес он. — Вы у нас девушка чрезвычайно активная. Еще драться начнете. У вас ведь и оружие при себе было. Так что уж не обессудьте, но придется нам разговаривать с вами именно таким образом.
Остапчук прошел в глубь комнаты и присел на краешек стола. Он некоторое время смотрел на меня, ничего не говоря. Я тоже молчала. Наконец мне надоело его ехидное ухмыляющееся лицо, и я отвернулась.
— Что ж вы такая любопытная, Танечка? — проговорил Виталий Владимирович. — Лезете повсюду…
Я не ответила на его вопрос. Единственное, что меня занимало в данный момент, так это ответ на вопрос «как бы поскорее выбраться отсюда?». Если я правильно поняла, Остапчук и его подручный обыскали меня, а это означало, что пистолетом я теперь воспользоваться не смогу. Я мысленно усмехнулась — о каком вообще пистолете может идти речь, если я связана по рукам и ногам? Хотя… Это я так фигурально выразилась, ноги мои не были привязаны. Тем не менее легче от этого не становилось.
— Тебе не отвертеться от убийства! — зло проговорила я, бросив на Остапчука негодующий взгляд.
Вместо ответа Виталий Владимирович громко расхохотался, чем привел меня в еще большее бешенство.
— Никто ничего не докажет. Ну, умер алкоголик, бомж… Кто вообще станет заниматься расследованием его смерти? Да эти пьянчуги травятся «левой» водкой каждый день. Таких, как Борисенко, сотни кругом. Так что на этот счет, Танечка, вы не правы. Вот так.
— Я достану доказательства того, что убийство Степана и прочие аферы — твоих рук дело, — пообещала я.
— Ну-ну… — спокойно откликнулся Остапчук. — Как говорится, флаг в руки и барабан на шею…
Помолчав немного, Виталий Владимирович вдруг круто изменил тон и заговорил теперь резко и зло.
— Чего ты лезешь не в свое дело?! — грубо спросил он. — Прикинулась дурочкой, думала, и я такой же дурак? Квартиру она хочет купить… за любые деньги… — передразнил он меня. — А то я такой идиот, что не понял, чего тебе надо было. Кто тебя нанял?
Я молчала. Разговаривать с этим типом на какие-либо темы я не намеревалась.
— Ты не из ментовки, удостоверение у тебя просроченное, — не обращая внимания на мое молчание, продолжил Остапчук. — Значит, разнюхиваешь это дело по чьему-то заказу. По чьему? — Виталий Владимирович устремил на меня злой взгляд. — На кого ты работаешь?
— Да пошел ты! — бросила я, чувствуя, что Остапчук даже не подозревает, что я копаю совсем не то, о чем он думает. Вот сейчас я его и обрадую.
— Да, ты прав. Я не из милиции. Но если ты шарил в моих вещах, то должен был видеть лицензию частного детектива. Я занимаюсь частным расследованием по заказу своего клиента. Имя его я, конечно, тебе называть не собираюсь. Но можешь даже не сомневаться, что я докажу твою виновность в убийстве не только Борисенко. Кстати, там у меня есть свидетели. А еще я докажу твою причастность к смерти Марии Викентьевны Крамер.
После моих слов Остапчук резко изменился в лице. Я заметила, как он нервно сглотнул. Потом он облизнул губы и произнес:
— Смерть Борисенко ты не докажешь. Это первое, — уже не так уверенно начал он. — А что касается убийства Марии, так я к этому вообще никакого отношения не имею.
— Ну, мы еще посмотрим, — пообещала я.
— Я не убивал ее, можешь даже не стараться что-то найти на меня, — уже более спокойно продолжил Виталий Владимирович. — А Борисенко отравился некачественной продукцией, к которой я также не имею никакого отношения.
— И в подъезде на меня напали тоже не по твоему заказу? — с издевкой спросила я.
— Конечно, нет, — вновь обретя былую уверенность, произнес Остапчук. — Понятия не имею, кто тебя так отделал.
— Плюс ко всему незаконное лишение свободы, — продолжала перечислять я, обращаясь как бы к самой себе. — Тебе намотают такой срок, что ты пожалеешь об отмене смертной казни.
— Девочка моя, — с наглой ухмылкой проговорил Остапчук. — Ты слишком размечталась… Но мечтать не вредно, так что, — он посмотрел на часы, — у тебя будет для этого много времени. А мне пора. Ты уж извини, — Виталий Владимирович развел руками.
— Я лично задушу тебя! — прошипела я ему в спину.
— Побудешь пока здесь. А то ты стала что-то уж слишком шустрой, — не обращая внимания на мою последнюю реплику, бросил Остапчук и вышел из комнаты.
За дверью снова раздались мужские голоса, и вскоре в комнату вошел незнакомый мне мужик. Я ни секунды не сомневалась, что это тот самый хмырь, который отделал меня в подъезде.
Мужик приблизился к кровати и склонился надо мной, проверяя, насколько крепко привязаны руки. Потом он полез в шкаф и извлек оттуда кожаный ремень. Проверив его прочность, мужик подошел ко мне и собрался связать мои ноги. Сначала я попробовала брыкаться и кричать, но тогда мужик засунул мне в рот какую-то тряпку, и я умолкла, сочтя, что не стоит расходовать силы попусту. А когда он стал связывать мои ноги ремнем, то применила один старинный прием, которым не раз пользовалась и который всегда выручал меня в подобных ситуациях. Я сомкнула ноги таким образом, чтобы потом можно было легко скинуть с них путы. Со стороны хитрость была незаметна, зато действовала безотказно, какими бы крепкими ремнями и хитроумными узлами ни связывали лодыжки.
Закончив со связыванием, мужик осмотрел меня и, довольно хмыкнув, вышел из комнаты. Он закрыл дверь, и я снова услышала голоса. Похоже, моих похитителей здесь было двое. Остапчук, уезжая, отдавал распоряжения моему новоиспеченному сторожу, и я напрягла слух, чтобы понять хоть что-нибудь.
Но говорили они достаточно тихо, и я смогла разобрать лишь одно — что меня будут держать здесь до тех пор, пока не уладят какое-то дело, в котором я могу серьезно помешать. «И на том спасибо», — подумала я. Хорошо хоть убивать меня не собираются. А то я уже подумала, что человек, хладнокровно убивший свою начальницу и столь безжалостно расправившийся с Борисенко, не остановится и перед очередным убийством — детектива, который может помешать ему в его грязных делах.
Потом все стихло, и вскоре до меня донесся звук отъезжающего автомобиля. Остапчук, похоже, отбыл восвояси, оставив меня наедине с угрюмым мужиком, который пока еще даже не подозревает, что его ждет
