высаживали и подхватывали подлетающие машины, иные шли пешком, неторопливо передвигая свои телеса.
Хорошая штука — достоинство, жаль, многие подменяют его напыщенностью.
А оживленно в центре-то, процесс целительства идет полным ходом. Я посмотрела на часы — самое деловое время! Во времена, близкие к Христовым, каждое исцеление наложением ли рук, молитвой ли считалось чудом. Исцеленные считались счастливцами. На целителей смотрели с благоговением. Сейчас все проще и естественней: дверь, коридор, касса, кабинет. Заплати и получи свою порцию! А потом иди важно, запахивая на себе кожаный плащ — дело, одно из запланированных на сегодня, сделано! А целить граждан обучают на курсах. За деньги, естественно.
К центру одна за другой подъехали две машины — «Жигули» и «Нива» четырехдверная, остановились поодаль.
Что это Костя задерживается так?
Из «Нивы» выскочил верткий, невысокий, без шапки, побежал к двустворчатой двери. Еще трое вышли из «Жигулей», закурили. Ребята как ребята, в куртках, крепкие. В двух машинах их восемь человек.
Тот, что без шапки, в спешке, рывком распахнул дверь. Из нее поплыл мужчина, на ходу заталкивая шарф под воротник плаща, а за ним наконец-то показался Константин. Глянул хмуро на держащегося за дверную ручку и пошел себе, засовывая руки в карманы и поеживаясь от ветерка.
Отморозки?
Из «Жигулей» выполз еще один. Расправил телефонную трубку, заговорил в нее, отвернувшись от остальных.
Я двинулась навстречу Косте, подождала его у края дороги.
— Никого нет, если это не они, — негромко проговорил, подойдя вплотную. — Вот эти, — и весь подобрался, посмотрел на меня с опаской. Неужели вид у меня такой?
— Здесь они с нами ничего страшного делать не будут, если мы их не спровоцируем, — говорю и чувствую, что щеки начинают гореть румянцем. — Надо, чтобы они нас увезли. Надо уехать с ними. Запомни это, Костя! — Беру его под руку. — Пошли! — И, перебегая через дорогу: — Не спеши махать ногами!
В дверях я пропустила его, погнала перед собой по коридору, мимо икон, к столу регистрации. Подручница восседала на своем месте, мило и вопросительно улыбнулась Косте. Вот он где пропадал столько времени! А при виде меня нахмурилась, но кивнула, хотя и без улыбки.
— Извиняюсь! — пролепетала я, не обращая внимания на больную, уже сидевшую возле стола. — Аннулируйте, пожалуйста, мой сегодняшний сеанс. Побывать на нем мне, к сожалению, не удастся.
Наверное, получилось у меня слишком громко. Необычно громко для этого места. У выхода, обернувшись, обнаружила, что привлекла внимание всех, находящихся в коридоре. И подручница смотрела на меня круглыми глазами, прижимая к уху телефонную трубку. Это было хорошо!
На улице, беспокоясь за Костину выдержку, я взяла его под руку.
— Байдук, вот они!
От «Жигулей» указали на нас телефонной антенной.
— Извините, пожалуйста, одну минуточку!
Тот, что без шапки, который бегал к подручнице узнавать обстановку, верткий Байдук поспешил к нам с приветливым выражением довольно симпатичного лица, замялся, не зная, с чего начать.
— Я слушаю вас!
Константин буравил его взглядом и ждал ответа.
— Дело в том, что вы должны поехать с нами, — пожал плечами Байдук, будто сам удивляясь своему предложению.
Глаза у него чистые до наивности. Сколько ему лет? Двадцать пять? Тридцать?
— Вот как? — ответил Костя довольно миролюбиво, поглядывая на остальных, сгрудившихся было возле машин, а теперь потихоньку, вразброд, двинувшихся к нам.
— Вы от Салазарова? — спросила я напрямик.
Байдук прикрыл глаза и несколько раз кивнул:
— Да! Да!
— Что вам от нас надо?
— Поговорить, — он очень хорошо мне улыбнулся — открыто, чуть склонив набок голову. Обернулся и махнул рукой своим. Те беспрекословно начали поворачивать вспять.
— Мы можем отказаться?
Костя пошевелился, отстраняясь от меня. Это можно было понять как подготовку атаки.
— Конечно, можете, но в этом случае и вам, и нам жить станет труднее. Поехали лучше, а? Салазаров вам — нож острый и нам давно поперек горла. Поговорим?
Вот это новость! Такого я не ожидала, правда! Будь на их месте уголовнички, с которыми дело мне иметь привычней, перед тем как вести разговоры, я постаралась бы выведать, кто он такой, этот Байдук, да подходит ли по авторитету. У отморозков же многое по-иному. А предложение — будто мои планы узнали. Осторожничать начнешь — обидятся.
— Зачем куда-то ехать?
Хорошо Костя играет, талантливо. Живет в роли.
— Ну, о таких-то вещах, да на улице… — немедленно отвечает Байдук слегка обиженно. — Да вы не беспокойтесь, они не поедут. Только вас двое, я и вон, Герка за рулем, — он кивает на «Ниву», в которой, откинувшись на подголовник, дымит сигаретой Герка.
Байдук, демонстрируя простоту своей души, берет меня под руку и со словами:
— Поехали, а? Ей-богу, я не только от своего имени хочу поговорить! Мы давно уже случая какого- нибудь ждем, и вот — как нарочно! — Мягко, но настойчиво тащит нас к машине. Мы упираемся с приличным случаю недоумением, но движемся. А Герка уже и дверь нам изнутри открывает.
«Жигули» с утолкавшимися туда бойцами уезжают еще до того, как мы оказываемся в машине.
Едем мы долго, почти за город, в промзону, на Вишневский тракт. В начале пути Константин, незаметно пожав мне колено, хотел что-то сказать на ухо, но я, отстранившись, легонько покачала головой и, незаметно же, нащупав под его курткой ремень, толкнула легонько несколько раз в это место, напоминая о пистолете. Думаю, что он меня понял. Куртку, во всяком случае, расстегнул.
Герка беспрестанно дымил, зажав сигарету в уголке рта, поглядывал на нас с Костей прищуренным от дыма глазом в зеркало заднего вида и двумя пальцами переключал передачи. Байдук трясся рядом с ним, не пытаясь оглядываться. Всего раз я хотела было заговорить, но он, подскочив как ошпаренный, прижал указательный палец к губам и показал на телефонную трубку, лежавшую возле рычага передач панелью вниз.
Раза два свернув и переехав пустырь, мы попали к обрушившемуся кое-где ограждению из бетонных плит и осторожно пробрались по кочкам и осколкам кирпича через один из таких проемов на заводскую территорию, напоминавшую театр военных действий недавнего прошлого. Недостроенные стены, здания без крыш, незастекленные окна — заводской долгострой, брошенный окончательно из-за отсутствия средств.
— Выходим! — скомандовал Байдук.
Цех, куда мы за ними пришли, вместо крыши имел над собой переплетение металлических ферм, а на полу, вдоль стен, лежали скрытые от солнца и потому не тронутые весною снежные сугробы.
Герка, метрах в десяти перед нами, не спеша шлепал по полу разбитыми кроссовками, а Байдука не было, и это мне не понравилось. Переступив порог несуществующих ворот, мы с Константином замешкались, оценивая ситуацию. Герка на ходу обернулся и махнул нам рукой.
— Пошли! Вот сюда! — и свернул за угол, ко входу на этажи не состоявшегося административного корпуса.
Мы двинулись следом, вдоль стены с несколькими дверными проемами. В первый из них я заглянула — там было темно и пусто.
— Где же вы! — раздался неподалеку голос Герки, мы пошли быстрее и миновали вторую дверь.
Чья-то рука шлепнулась сзади мне на лицо, сдавила губы. Сильно рванули за шиворот, подсекли ноги и швырнули через что-то, больно ударившее под коленки, на пол. Надо мной грохнуло и лязгнуло