— Пускай идет. Его счастье или его беда… Он взрослый. Вышел из комсомольского возраста.
Торговка громко хохотала вслед возлюбленным. К ней подошел страж и предупредил о правилах поведения на общественных рынках. Торговка замолчала.
— Она свое дома возьмет, — сказал Удалов.
Местный люд лениво бродил от столика к столику; кое-что брали. Стражи, которые сначала проверяли товары, теперь уже переоделись. Ходили как покупатели, как бы направляя действие, помогая вести обмен.
Удалов выменял зонтик, который в собранном виде становился меньше грецкого ореха, у Минца хорошо ушел однотомник Белинского, издания начала века с золотым тиснением по переплету. Стендаль не возвращался, интересно, куда его потащила страстная надувная кукла?
Минц упорно заговаривал с покупателями и просто зеваками из будущего, но люди отвечали ему односложно. Но даже скупые ответы представляли для «лазутчика» интерес.
— Скажите, пожалуйста, какой у вас общественный строй? — слышал Удалов голос профессора.
— Свободный, — отвечал один покупатель.
— Демократический, — отвечал второй.
— Меня он устраивает, — говорил третий. — Другого нам не предлагают.
— Сколько было мировых войн? — спрашивал Минц.
— Не помню, — с туманной улыбкой отвечал страж в штатском.
Бритый молодой продавец долго выбирал себе подругу, наконец ему понравилась губастая, глазастая, рыжая, курчавая. Он не стал сбывать остатки товара, а поспешил с купленной подругой в гостиницу.
Без пяти два на площади появился начальник местных стражей. За ним двигалась машина, нагруженная разного цвета и размера мячиками и шариками. К повозке была прибита вывеска «Ликвидационная комиссия».
За повозкой вереницей шествовали стражи, переодетые покупателями. Начальник загребал с повозки несколько мячиков, вываливал их на стол продавцу, в обмен решительно забирая привезенный товар. Все молчали. Во-первых, с милицией не спорят, это закон шоп-туриста, во-вторых, каждый понимал, что обмен получается в пользу гостей. Десять мячиков — это десять солидных предметов из далекого будущего. Каждый можно толкнуть дома долларов за тридцать, как минимум. Поездка окупилась. А если отвезти товар в Москву…
Вываливая на столик мячики, начальник говорил каждому:
— Благодарим за визит. Попрошу в гостиницу, где вас ждет вкусный обед с прохладительными напитками.
Туристы потянулись к автобусу. Они оживленно беседовали и сговаривались в гостинице обменяться товарами, если кому чего не подходит.
Чикита уже ждала в автобусе.
— После обеда полчаса личного времени, — сообщила она, — затем экскурсия на кладбище. Для всех желающих.
— Зачем? — не понял Минц.
— Ознакомиться со своим захоронением и могилами ближайших родственников и соседей.
Удалов закручинился. Ему не хотелось смотреть на свою могилу, но и отказаться от визита он не посмел.
— У нас не хватает двух молодых людей, — сказал Минц. — Вернее всего, они ушли в гостиницу
— Ничего с ними не случится, — равнодушно ответила Чикита. — Здесь практически нет преступности.
Обед оказался сытным, но скучным, даже недосоленным и совершенно не перченным. Прохладительные напитки были чуть теплыми, чай просто теплым.
Потом они поднялись в двойной номер. Удалов вывалил мячики и шарики на кровать.
— Может, не стоит их сейчас надувать? — спросил Минц. — Если тебе достался слон, то получится трагедия. Потолки здесь непрочные.
— Но на зонтик я могу полюбоваться? — спросил Удалов.
— Любуйся, — согласился Минц.
Удалов стал рассматривать шарики в надежде угадать, какой из них содержит в сложенном виде зонтик. Даже легонько мял шарики руками. Шарики были тяжелыми, словно сделанными из каучука.
Под дверь комнаты въехал листочек бумаги.
— Смотри, — сказал Корнелий. — Выходят на связь. Может, это Миша Стендаль просит помощи.
— Осторожнее, — предупредил Минц. — Мы в чужой стране.
— В своей, — возразил Удалов. — Но изменившейся со временем. — Надо взять записку.
— Бери, — согласился Минц. — И читай вслух.
Сам он отошел к окну и стал выглядывать наружу. Но что увидишь с шестого этажа, кроме рано облетевшего парка и пролетающих над землей индивидуальных средств передвижения?
Удалов подобрал листок.
«За умеренное вознаграждение, — прочел он вслух, — могу выдать важные тайны. Если согласны, то на кладбище у могилы Корнелия Удалова буду стоять за деревом. Доброжелатель».
— Ох, не нравится мне это, — сказал Удалов, в сердцах отбрасывая листок, который полетел над кроватью и приземлился в руки Минцу. — И на кладбище я идти не хотел. Зачем мне смотреть на свою могилу? Ну кто в наши дни смотрит на свои могилы?
— А я пойду, — сказал Минц. — Я думал убежать от них, пройти по улицам, заглянуть тайком в библиотеку. Для этого и шляпу выменял. Чтобы от них не отличаться. Но боюсь, что моя акция была обречена на провал, так как мы окружены их агентами и переодетыми милиционерами. Теперь же у меня появилась надежда. Что у тебя осталось из ценных вещей?
— Янтарное ожерелье, — сказал Удалов. — Я его припрятал.
— А у меня… — Минц залез двумя пальцами в верхний карман пиджака, — где же мамино колечко? Ага, здесь! И царская десятка! Думаю, что этого хватит, чтобы узнать все, что нужно.
— Иди без меня, — упрямился Удалов. — Мне еще пожить хочется.
Но, конечно же, Минц его уговорил. Да и есть в каждом человеке любопытство перед лицом собственной смерти. Скажите мне: хочешь ли узнать, какого числа и какого года ты умрешь, и я закричу: ни в коем случае! Подарите мне неизвестность! А скажут: подглядеть хочешь? Я ничего не отвечу, но, внутренне содрогаясь, пойду и стану подглядывать в замочную скважину.
Удалов сказал себе, что только дойдет до кладбища, погуляет там, посмотрит на могилы соседей, может, даже им поклонится… хоть это и не очень красиво. Живут твои соседи, зла против тебя не таят, а ты цветок несешь к ним на могилу…
Вошел кавказский человек Георгий и велел начинать спецэкскурсию. Удалов положил в карман мячик с зонтиком и спустился вниз.
Остальные уже стояли у автобуса и были настроены мрачно, бледны и смущены неправильностью своего поведения перед лицом вечности. А когда подошла Чикита и стала раздавать букетики из искусственных цветов, все брали их со смущением.
— А где Стендаль? — спросил Удалов. — С ним все в порядке?
— А что может быть не в порядке с молодым человеком, который купается в море любви? — искренне удивилась Чикита.
— А когда выкупается? — спросил Минц.
— Присоединится к группе в установленный срок.
Залезли в автобус.
Минц велел внимательно смотреть по сторонам в пользу Академии наук, но Удалов смотреть забывал, потому что мысли возвращались к скорой встрече с собственной кончиной.
Дорога на кладбище вела через городские окраины. Кое-где сохранились старые гуслярские дома — ведь сто лет для хорошего дома не срок. Кое-где поднимались дома новые, но странно, они производили впечатление заброшенных. И народу было немного, и дети не шалили на улицах. «Может быть, — подумал Удалов, — эти люди отвезли с утра малышей по детским садикам, а сами углубились в созидательный
