Минц улыбнулся… Сторож напялил черные очки и стал похож на навозную муху.
— Были ли вы до конца искренни с нами? — задал Минц свой последний вопрос.
— Почти… — неопределенно ответил сторож, — остались мелкие детали.
— Такие ли уж мелкие?
Сторож рассмеялся:
— Все они поместятся в моей конической шляпе! На смех из-за памятников выпрыгнули стражи.
При виде сторожа вытянулись во фрунт, и первый из них сказал:
— Простите, гражданин председатель, мы искали сбежавших шоп-туристов из прошлого.
— Ничего страшного, — с доброй улыбкой ответил кладбищенский сторож, — получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой. Удовлетворенными и обеспеченными синтетическим товаром. К сожалению, мы не смогли сохранить многие дары природы, но в имитации природы мы достигли больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не выжить…
Сторож грустно усмехнулся, и стражи стояли вокруг в скорбном молчании.
С кладбища заехали в гостиницу за молодыми людьми.
Те вышли усталые, но довольные, как туристы после выходного дня. Их спутницы — рыжая хохотушка бритого парня и очаровательная скромница Миши Стендаля шли рядом, как стреноженные и усмиренные кобылки. Рядом и на полшага сзади. Очень выразительно.
Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были незлыми, потому что все были удовлетворены путешествием.
Автобус провожали несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.
Кавказец сидел за рулем. Чикита уселась на свободное место рядом с Удаловым и принялась красить губы.
— Устали? — спросил он сочувственно.
— Да нет, день был спокойный, — ответила женщина, — без скандала.
Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Они сидели по ту сторону прохода, нежно обнявшись. Стендаль учил Галочку песне о желтой подводной лодке. Галочка преданно внимала. «Как грустно сознавать, — подумал Удалов, — что она всего-навсего надувная кукла. И Мише никогда на ней не жениться».
— И надолго у вас контракт? — спросил Минц у Чикиты из агентства «Голден гууз».
— Завтра кончается, — призналась женщина. — А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Столько времени на кладбище потеряли…
Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжело, что звук донесся до Удалова.
— Думаешь о том, что сказать президенту? — спросил Удалов обернувшись.
— Посоветую не вмешиваться, — ответил Минц.
— Чувствую, что наш поезд ушел.
— А что этот сторож про шляпу говорил?
— Его слова требуют внимательного анализа, — ответил Минц.
Отставник запел песню «Все выше, и выше, и выше, стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
Некоторые стали подпевать. Кавказец Георгий, который сидел за рулем, тоже стал подпевать, но на грузинском языке.
Сошли у агентства. Было уже темно.
Удалова охватила тревога.
Нечто чуждое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора… Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с отставником и бритым парнем, который увлек за собой рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, переметнулся к Минцу.
— Сдаемся, — сказал Удалов. — Желательно получить пощаду.
— Получите, — засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным орлом. — Как дела, ребята? А то нас тут комары зажрали.
— У вас машина есть? — спросил Минц.
— Я бы хотел сначала задержаться на минутку здесь, — строго сказал президент.
— Зачем, Толя? — спросил Минц. — Мне уже все ясно.
— Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, и особенно организаторов.
— Организаторы ничего не знают, — ответил Минц. — Работали на проценте. Туристы тем более не информированы.
— Надо изъять товары, — сказал президент. — Мы привезли сюда комплекс экспресс- лабораторий.
— Погоди до завтра, Толя, — попросил Минц.
— Ты можешь ошибаться, Лев, а мне уже три раза из Минобороны звонили, аппарат президента покоя не дает.
— Если ты веришь в мою гениальность, — скромно сказал Минц, — то придется тебе отозвать своих опричников. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
— Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в черных чулках на рожах и в бронежилетах.
Из-за церкви Параскевы-Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук рывком втащил Минца в джип «чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
— Мы вдвоем с товарищем, — решительно сказал Минц.
— Товарищ погуляет, — ответил президент. —
Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими друзьями.
Минц успел высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
— Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти его.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на автобусе времени, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть на лавочку посреди двора и посмотреть, что таится в тех мячиках и шариках, которые ему подсунуло будущее.
Но Удалов не стал возражать. Если Минц просит, да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные детали, которые Удалов в простоте своей не заметил.
Так что Удалов с тоской поглядел, как уносятся по улице огоньки машины, и стал ждать.
Ждать пришлось совсем недолго. Через минуту вышел Стендаль. Он вел под руку робеющую Галочку.
— Что за шум? — спросил он.
— Академия наук нами интересуется, — ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило и не испугало.
— А мы задержались, — сказал Стендаль. — Мы в подъезде целовались.
— Я не могла оторваться, — призналась Галочка.
— Мужчины вашего времени — это просто открытие!
— Простите, конечно, — сказал Удалов. — Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных… женщин и животных. Вас что, в компьютерах выводят или как?
— Или как, — лукаво улыбнулась Галочка. — Все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия
