– Непременно оставайся. – Она сжала мою ладонь. – А завтра утром вместе посмотрим коттедж. Уверена, там можно что-нибудь сделать: покрасить стены, положить коврики…
– Поставить свежие цветы… – предложила я. Она рассмеялась. Ответом нашей матери на все жизненные невзгоды было «расставить по комнате свежие цветы».
– Ее к этому дому даже близко не подпускай, – предупредила Филли. – Представляю, как она брезгливо морщит нос, вынюхивает крыс на чердаке и черт знает что в подвале и жалуется на сырые матрасы. Она мигом тебя оттуда выкурит.
– Не думаю, что ей самой захочется туда приходить, – тихо произнесла я.
– О чем ты?
– У меня такое предчувствие, что когда карты раскроются, ее симпатии будут целиком на стороне зятя.
– О, не будь идиоткой, – тепло проговорила Филли. – Обычно мама туговато соображает, но даже она понимает, что кровь гуще воды.
– Зависит от того, какого цвета кровь, – уныло заметила я. – Ладно, поживем увидим.
Глава 6
– Мои поздравления! – Майлз, муж Филли, накинулся на меня за завтраком на следующее утро. – Лучшей новости я не слыхал за всю зиму! Это лучшее решение, принятое тобой за многие годы, и куда разумнее сделать его сейчас, пока ты еще молода и у тебя есть шанс опять выйти замуж, чтобы у Айво появился хотя бы более-менее приличный отец. – Он отправил кусок хлеба в рот и обезоруживающе мне улыбнулся.
– Господи, Майлз, хоть раз в жизни мог бы проявить немного такта, – укорила его Филли, которой его прямота не всегда была по душе.
– Зачем? – Майлз развернулся, чтобы посмотреть ей в лицо: она стояла за плитой. – Если бы я проявил такт, проблема стала бы неясной, и Рози могла бы потерять решимость. Она понимает, что совершила ошибку, и все остальные тоже это понимают. Ее муж – жирный урод, и его нужно изолировать как можно более безопасным способом. И говорить больше нечего.
– Когда мы познакомились, он был стройнее, – обиженно проговорила я, хотя на что мне было обижаться, не понимаю.
– Что ж, со временем он все компенсировал. В последний раз, когда я видел его трясущуюся тушу в этом идиотском халате с огурцами в доме твоих родителей, мне показалось, что мне навстречу идет Демис Руссос в платье – я уж испугался, что он сейчас разразится одним из своих нескончаемых греческих сентиментальных гимнов: ты моя, моя, моя навсе-е-е-егда, – протянул он, поднимаясь из-за стола и размахивая руками, как проповедник в церкви.
Я захихикала, но Филли не смеялась. Я заметила, что в последнее время выходки Майлза ее раздражают. Проходя мимо посудомоечной машины, она с треском захлопнула дверцу.
– Майлз, Рози разводится с Гарри не потому, что у него проблемы с лишним весом, понятно? Хочешь верь, хочешь нет, проблема намного глубже.
– О, я уверен, так оно и есть. И все равно, представляю, с каким облегчением ты прекратишь работать в ночную смену, а, Рози? – Он подмигнул мне. – Сломанные ребра, сдавленное дыхание, занятия тантрическим сексом, потому что у тебя нет другого выбора: ты же просто не можешь двигаться; тайные страхи, что он тебя раздавит и, когда парамедики тебя обнаружат, ты будешь похожа на блинчик…
– Майлз! – Филли была вся розовая. – Почему ты не можешь держаться в рамках хорошего вкуса?
– Извини, извини. Я просто шучу, дорогая. Рози же не против, да?
– Ни капельки, Майлз.
Нет, болтовня зятя меня не раздражала, но мне, в отличие от Филли, не свойственны аристократические замашки. Я могу корчиться от смеха над пошлыми шутками с сексуальным подтекстом, но вот у Филли в этом плане всегда были проблемы. Она испытывала дискомфорт, все равно что при виде незакрытого ящика или неровно расставленных молочных бутылок на столе. Я вовсе не говорю, что у нее в унитазе были такие штучки, от которых вода становится голубой, и она никогда не держала в ванной лавандовые освежители воздуха; но все же, во многом она была дочерью нашей матери.
– Ладно, – твердо проговорила я. – Пойду отнимать Айво у брата с сестричками, а потом поеду посмотреть коттедж. Фил, ты со мной?
– Какой коттедж? – спросил Майлз.
– Моей подруги, Элис Филберн, – она его снимает. И разрешает мне пожить у нее. Это домик в поместье Бэсуотер.
– Знаю этот домик, – кивнул Майлз. – Мы же знакомы с Филбернами, да, Фил?
– Да, конечно, – коротко ответила Фил. Больше она ничего не сказала, но я помнила, что они с Элис никогда друг другу не нравились. Пару лет назад, когда Элис вдруг объявила, что снимает коттедж для уикендов почти в десяти минутах от дома моей сестры, я пришла в неописуемый восторг и сразу же устроила вечеринку у Филли, чтобы они перезнакомились. Затея потерпела крах. Филли и Элис с первого же слова начали раздражать друг друга, – видимо, из-за нервов, Филли принялась усерднее обычного изображать из себя мисс Совершенство; а Элис, защищаясь, стала агрессивно подчеркивать свою богемность и петь панегирики пешим походам по Стамбулу и прелестям оргий на пляже. Естественно, Филли пришла в ужас и, чтобы сменить тему, ляпнула, что Берти получил место в школе, где научному образованию детей уделяется большое внимание; Элис подумала, что Филли хвастается, и выдала тираду по поводу матерей, которые требуют от детей слишком многого. Затем Филли подала на стол вкуснейшие профитроли, и Элис заметила, что в «Маркс и Спенсер» тоже продаются отменные десерты, не пробовала ли Филли? Филли, до глубины души пораженная тем, что кому-то могло прийти в голову подавать покупные десерты, ответила: «Нет, как можно!» Элис показалось, что Филли смотрит на нее свысока, и она надулась. Вечер хромал к завершению, и тут Филли принялась восторгаться потрясающим новым сверхмощным душем, который они только что установили: мол, он такой замечательный что она теперь моется два раза в день. На что Элис ответила, что нельзя так глупо растрачивать воду; в наше время люди слишком часто моются, и трех раз в неделю вполне достаточно. Филли ответила, что это бред, и любой, кто моется три раза в неделю, начнет вонять. И тут Элис заявляет: да, я принимаю ванну всего три раза в неделю, и что же? И Филли ответила: ну вот, теперь все ясно. Хмм. Никто не желает еще профитрольчиков?
Тем временем мужья, почувствовав, что жены не очень-то хорошо общаются, решили компенсировать ситуацию и тихо, но верно напивались. В конце вечера Майлз стал уговаривать Филли забраться на стул и показать всем ее трусы с Санта-Клаусом. «Д-вайжжж, дррргая, не будь зннудой, все хотят псссмтреть! Д- двайжжж!» В конце концов Филли в слезах вылетела из комнаты.
Вспомнив тот случай, я вздохнула и подошла к телефону на комоде, чтобы позвонить Элис. Нужно было узнать, где лежит ключ от коттеджа. Элис не ответила, но я оставила сообщение на автоответчике, так как знала, что, скорее всего, она пьет кофе за кухонным столом и просто хочет узнать, кто звонит, прежде чем взять трубку. Так и есть – спустя минуту раздался звонок.
– Это Элис!
– Ты спасена, – с сарказмом бросил Майлз.
– Ключ от коттеджа? – переспросила Элис, когда я объяснила ей, в чем дело. – О, тебе придется позвонить в большой дом. Раньше я оставляла ключ под горшком с геранью, но его как-то раз умыкнули, и с тех пор запасной ключ у Джосса.
– У Джосса?
– У Джослина Даберри, ну, ты его знаешь, известный скульптор. Его все время по телику показывают: он ведет все эти высокоинтеллектуальные программы по искусству на Би-би-си-2, такой современный Микеланджело. Неужели не слышала?
Не слышала, но ведь программы, которые я смотрю, можно скорее назвать среднеинтеллектуальными… а может, и низкоинтеллектуальными…
– Так вот, он живет в особняке, и наш коттедж на его территории. Когда приедешь туда, сразу поймешь: чтобы добраться до коттеджа, нужно проехать мимо его дома. И не путайся его, он громко лает, да не кусает; сама понимаешь, художник, такие не любят, когда их беспокоят.
– Может, будет лучше, если ты ему сначала позвонишь и предупредишь, что я зайду?
– Конечно позвоню, не переживай, позвоню сейчас же. Я тут поговорила с Майклом по поводу того, что
