я могла вернуться на соболевскую дачу.
Меня сейчас занимал вопрос: известно ли нападавшим о даче? Но многократно прокручивая в голове все события последних дней, я пришла к выводу, что о даче они скорее всего не знают, люди из «Ауди» так же, как и мы с Соболевым, направлялись в теплицу, и им еще ничего не было известно о наших предстоящих переговорах с Чесноком.
Учитывая, что безопасность клиента была превыше всего, я решила оставить его на время встречи на даче. Тем более что в случае нападения по мобильнику можно было вызвать милицию. Моя же задача на встрече в «Каменном цветке» сводилась к выяснению требований противоположной стороны. Если же нужно будет уточнить спорные вопросы, то я могла позвонить Соболеву на мобильник, который собиралась оставить ему.
Соболев выслушал мой план и выразил свое согласие радостным кивком. По всему было заметно, что перспектива остаться одному взаперти на даче пугала его значительно меньше, чем встреча с главарем Утюга и Бена.
— Надеюсь, что вы, Женя, сможете разрешить сегодня все вопросы, — сказал Соболев, задумчиво глядя куда-то в окно.
— Я тоже, — ответила я, бросив на него изучающий взгляд.
Подъезжая к дому, в котором мы провели прошлую ночь, я выполнила несколько «противолодочных» маневров — так на жаргоне оперативников назывались приемы выявления слежки. Но все было спокойно, и я уверенно направила «Фольксваген» к знакомым воротам. Внешние признаки проникновения в дом и устройства там очередной засады отсутствовали.
Я вышла из машины, велев Соболеву занять водительское место и в случае любого подозрительного шума немедленно уезжать, и легкой прогулочной походкой направилась к калитке. Выходя из машины, я прихватила с собой связку отмычек, отобранных у Бена, и довольно быстро подобрала из них подходящую. Калитка, скрипнув, как и в прошлый раз, открылась, и я зашла внутрь.
Мои опасения и предосторожности на этот раз оказались напрасными: в доме никого не было. Я раскрыла ворота, и Соболев завел мой «Фольксваген» в гараж. Затем я заперла все запоры, и мы прошли в дом. До назначенной встречи оставалось еще больше трех часов, и я решила заняться небольшим переоборудованием инкубатора попугаев и будущей орхидейной теплицы в некое подобие неприступного укрытия, способного выдержать несколько часов осады.
В подвале в случае нападения можно было запереться и, вызвав помощь по мобильнику, дожидаться ее прибытия. Соболев сразу же согласился с моими соображениями и отправился показывать мне подвал.
Вход в него находился в прихожей. Это был большой люк, открывавший ступеньки вниз, которые в свою очередь приводили в темную комнату наподобие маленького погреба. Там уже находилась дверь, ведущая в обширный подземный этаж.
Соболев потянул за ручку дверь на себя и в образовавшуюся щель просунул руку, нашаривая выключатель на стене. Попытка найти его на ощупь не увенчалась успехом, и, негромко чертыхнувшись, он вошел в темноту.
— А вот он, наконец-то! — раздался его радостный возглас. — Я нашел его.
Раздался щелчок, и в следующее мгновение подвал озарился яркой, как блеск молнии, вспышкой света, а все внутреннее пространство наполнилось внезапным и резким хлопком. Я увидела побледневшее лицо Соболева, тут же покрывшееся мелкой испариной. Затем все быстро погрузилось в темноту.
Мои боевые рефлексы сработали моментально: я метнулась в его сторону, сбила на пол и приготовилась отразить нападение или же закрыть его своим телом сверху. Но вслед за вспышкой и хлопком ничего не последовало, а где-то впереди послышался приглушенный звук, словно захрустел под чьей-то ногой снег. Мои мышцы постепенно, одна за другой расслабились, я выпрямилась и помогла подняться Соболеву.
— Лампа, — спокойно прокомментировала я случившееся.
— Что — лампа? — недоуменно переспросил Соболев.
— Лампа, лампочка, взорвалась. Наверное, слишком старая, да и влажновато тут для нее, — пояснила я.
— Ну, конечно. — Соболев заметно повеселел и, словно стесняясь проявления своего недавнего страха, устремился в глубь подвала.
— Здесь есть еще одна… — Его голос внезапно прервался, а до меня донесся шум падающего тела. — Что-то я сегодня на ногах не стою, — раздался сдавленный смех Соболева из темноты. — Обо что же я споткнулся?
Мои глаза к этому времени начали различать в подвальном мраке неясные контуры предметов. И то, что я увидела, повергло меня в легкий шок. В паре метров от меня, там, куда направился Соболев, на полу лежал не один, как можно было это предположить, а два человека.
Я сильно зажмурила глаза в надежде, что эта иллюзия была не чем иным, как следствием резких перемен в освещении, и что противное двоение в глазах немедленно пройдет, как только я их открою. Я подняла веки: на полу подвала Соболев по-прежнему присутствовал в двух экземплярах. Тогда я закрыла один глаз: я хорошо помнила, что двоение в глазах является результатом не скоординированной работы обоих глаз и должно исчезать, если посмотреть на предмет только одним глазом.
Но соболевское раздвоение оставалось стойким. В это время одна из фигур, слегка охнув, зашевелилась и начала подниматься на ноги. Вторая же оставалась неподвижно лежать на полу. Я облегченно вздохнула, и тут мой мозг прорезала страшная догадка. Вместе с воздухом я вдохнула в себя жутко знакомый запах. Он был приторно-сладковатым, густо вяз на зубах и во рту и имел свойство превращаться в неприятную липкую горечь.
Так пахнуть мог только еще не успевший разложиться труп. Я достала из кармана зажигалку и, чиркнув ею, зажгла маленькое дрожащее пламя. Мгновенно на стенах и потолке подвала призрачно заплясали неровные тени, а слабый свет выхватил из темноты то, что я вначале приняла за непонятную иллюзию. Теперь никаких сомнений не оставалось. Это был труп. Труп человека, который был мертв уже несколько дней.
Соболев тоже увидел страшную находку и резко вскочил на ноги. Под потолком вырисовалась еще одна лампа, а на противоположной стене другой выключатель. Я сделала несколько шагов в его направлении и щелкнула клавишей. Подвал через запыленный абажур осветился тускловатым светом.
Помещение было заставлено ящиками, и перед ними на спине лежало тело парня примерно двадцати семи лет. Голова его была запрокинута так, как этого не способен сделать живой человек. Уголки губ были безвольно опущены, а вылезшие из орбит глаза незряче смотрели в потолок. На груди, на одежде, были видны следы крови. Запекшаяся кровь темнела в уголке полуоткрытого рта. На шее хорошо виднелась пара синяков, указывавших на способ убийства — удушение.
Соболев ошарашенно-испуганно посмотрел на меня.
— Что это? — задал он совершенно неуместный в данной ситуации вопрос.
— Труп, — спокойно ответила я.
— Может, он еще живой, — сказал Соболев, хорошо понимая всю абсурдность своего предположения. — Может, надо вызвать «Скорую»?
— Нет, — твердо заключила я, осматривая признаки начинающегося разложения. — Единственный, кто ему сейчас требуется, это патологоанатом. Вы знаете его? Я имею в виду не патологоанатома.
В ответ Соболев отрицательно затряс головой.
— Пошли, — решительно скомандовала я и подтолкнула Соболева в направление выхода.
Мы поднялись наверх и прошли в комнату. После страшной находки в подвале не было ни мыслей, ни слов, а одно тревожно-томительное желание жить. Итак, события последних дней получили неожиданное продолжение. Связь между нападениями на Соболева и убийством на его даче неизвестного ему человека, несомненно, была. Но какая?
Я тряхнула головой, разгоняя рой хаотических мыслей, и в ответ на вопросительный взгляд Соболева взяла в руки мобильный телефон.
— В милицию? — с обреченной покорностью в голосе спросил он.
Я молча кивнула, и мои пальцы проворно набрали на панели «02». Оперативный дежурный долго и
