себя ничтожеством по сравнению с Камой, которая пожертвовала всем ради совершенно пропащего человека. Но у Мики-то есть шанс выкарабкаться, и она не имеет морального права ломать ему жизнь, оставив его.
Войдя в квартиру, Эля увидела Мику и до краев наполненную окурками пепельницу. Он нервно ходил по комнате. Эля удивленно посмотрелся на него, предугадывая, что он скажет не то, что она ожидала. Его лицо было сосредоточенным и нахмуренным. Заметив Элю в дверях, он выдавил улыбку.
— Садись. — еле слышно сказал он.
Эля присела и, не в силах больше молчать, спросила.
— Что случилось?
— Я… — он снова закурил. — Знаешь, я нашел работу, — выдавил он.
Эля улыбнулась и сказала:
— Ну так это же здорово! Какую?
— Продавцом в магазине. Здесь, недалеко.
— Я тебя поздравляю…
— Да ведь это не такая серьезная работа. — перебил он её. — Так, просто, ради денег. Зарплата не плохая. Пора браться за ум. Не хочу больше висеть на шее у родителей. Сестра скоро замуж выходит, и они могут спокойно пожить для себя. Мать совсем измоталась. Мне её жаль.
Эля одобрительно кивнула головой, а он продолжал.
— Мне неприятно тебе это говорить, Эля, но в больнице я познакомился с девушкой. Она работает там медсестрой. Она была очень добра ко мне, выхаживала, помогала бороться и я… очень привязался к ней…
— Привязался? — словно во сне переспросила Эля. Она была шокирована. Мысль о другой девушке никогда не приходила ей в голову.
— Я полюбил ее, Эля, и хочу на ней жениться.
Приговор был вынесен. Как легко он сделал то, на что Эля не решалась последние несколько лет. Как легко он перечеркнул четыре года жизни. А она считала его слабым. Но разве она сама не хотела этого? Эля закрыла лицо руками. В голове вертелся рой мыслей. Она словно не понимала, что это конец. Она была избавлена от ответственности на всю жизнь. Ей не надо было больше трястись над Микой и его здоровьем. Её мысль о самоотречении оказалась самоё бездарной на свете! Безумной, никому не нужной, жалкой! Оказалось, что он прекрасно может прожить без нее, когда она в это не верила. До неё словно издалека долетели слова Мики.
— Я не хотел тебя обижать, но так получилось… тебе так будет лучше… Не дослушав его, Эля поднялась. Она посмотрела на него с улыбкой и сказала.
— Я уверена, что ты будешь счастлив с ней.
Эля вышла из комнаты и сбежала вниз по лестницам, словно боялась, что Мика бросился вслед за ней. Но он больше не хотел возвращать её как раньше. Они больше не были нужны друг другу, как мебель из разного гарнитура, которая уродует квартиру, как люди из совершенно разных времен, не способные понять друг друга. Так закрылась одна страница жизни Эли. Испорченная страница, которую не вырвешь из тетради, назвав неудавшейся, рискуя потерять другие. Она так и останется в её жизни навсегда. Мика получил своё место на кладбище мечтаний и грез, которое таилось в глубине души Эли, в котором постепенно появлялись свежие могилы — последствия человеческих поступков.
Летом Эля сняла квартиру. Объем её работы увеличился, и ей хотелось большей самостоятельности. Квартира означала для неё полный покой и уединение, о котором приходилось только мечтать. Она приходила домой поздно, нарываясь на скандалы, недовольство и подозрения со стороны своей матери. Она начинала уже жалеть, что позволила Эле работать. Как и многих матерей, её не очень-то интересовало, что творится в голове её дочери, о чем она думает, какие строит планы. Ей хотелось, что бы Эля поскорее вышла замуж, и основную часть времени проводила дома, что, конечно же, не устраивало Элю. Она не собиралась проводить всё время в своей новой квартире. Да и вообще, не собиралась даже говорить о ней матери. Ночевать всё равно приходилось дома. Эля не пропускала ни одного газетного объявления. Предложений было много. Потратив на поиски месяц, она, наконец, нашла квартиру на параллельной своему дому улице. Это был большой дом с просторными комнатами. Квартира, которую выбрала Эля, находилась на последнем этаже, и хозяйка объяснила Эле, что они разделили квартиру на две части из-за того, что она очень большая, и что соседнюю комнату она сдает другому молодому человеку, а на несколько удивлённый взгляд Эли поспешила добавить, что он редко появляется днём, а приходит, в основном, ночью. Но, несмотря на это, Эля все же согласилась. Это был первый раз, когда её устраивали все условия. Кроме того, комнаты были отделены друг от друга широким коридором.
Эля начала потихоньку устраиваться. Как она и планировала, в комнате не было мебели. На полу был только ковер, широкий, цветной матрац, в одном углу магнитофон, в противоположном — телевизор. На стене же Эля повесила огромный плакат, изображающий море и несколько фотографий Камы с Тогой, мамы с братом и Мики. Она и сама не понимала, почему хранила фотографию Мики. Наверное, как ей иногда казалось, она все же начала относиться к нему справедливо после его выздоровления, и только сейчас начала по-настоящему задумываться над тем, что предала его и его слишком доброе сердце. Она уже начинала любить этот уголок, который казался ей волшебным, теплым, своим. Казалось, что здесь она в полном уединении. О существовании людей только иногда напоминали смех и женские голоса, доносившиеся из комнаты её соседа. Но однажды, в субботу вечером, когда она уже возвращалась домой, они всё же встретились в коридоре.
Он только пришел и стоял с ключом в руках, собираясь войти в свою комнату. Эля даже вздрогнула, услышав его голос, окликнувший её по имени.
— Эля! Здравствуй! — радостно сказал он.
Эля обернулась и увидела перед собой Фарида, того самого парня, что однажды позаботился о ней на лестницах института.
— Привет, Фарид. — сказала Эля. — Ты живешь здесь?
— Ага. — ответил он. — Уже месяц. Но я тебя никогда здесь не видел.
— Я ночую дома. А здесь бываю только до вечера.
— Вот это совпадение! Теперь мы живем в одном доме! Здорово!
— Да.
Эля была удивлена этой встрече. Она никак не ожидала увидеть перед собой знакомого ей человека. Здесь царило полное одиночество, уединение. Появление Фарида немного нарушило его.
Со временем выяснилось, что он — очень спокойным человек. Они встречались редко. А когда встречались, то говорили не более десяти минут.
Жизнь шла по-прежнему спокойно, до того момента, как однажды вечером позвонила Кама, случайно застав Элю дома. Её голос дрожал, и она всхлипывала.
— Эля, — заговорила Кама тихим голосом. — Ты можешь прийти к Тоге?
— Что-то случилось, Кама? — спросила Эля, насторожившись.
— Да. — ответила Кама, и разразилась рыданиями. — Он… он застрелился.
Эля просто онемела от страха и тревоги, но, быстро взяв себя в руки, сказала.
— Сиди там и ничего не предпринимай, слышишь? Я уже бегу.
Эля бежала по улице не в состоянии что-либо соображать. Запыхавшись, она буквально влетела в квартиру Тоги, все еще надеясь на то, что Кама ошиблась и что Тога просто ранен.
Как всегда, окна были закрыты и шторы задернуты. Он не любил свет и почти всегда сидел в полумраке. Когда Эля вошла в комнату то сначала увидела Каму, сидевшую, прислонившись к стене и обхватив руками колени. Она дрожала, и широко открытыми глазами, из которых текли слезы, бездумно смотрела в сторону. Тога лежал на полу с раскинутыми в стороны руками и ногами. Около его правой руки лежал пистолет, видимо, выпавший из руки при падении. Он лежал лицом вверх с открытыми глазами, а вокруг головы уже образовалась лужа крови. Эля подбежала к телефону и набрала номер скорой помощи, умоляя их срочно приехать, а потом подошла к Каме и прижала её к себе. Кама словно очнулась ото сна и, увидев Элю, начала повторять.
— Я не хотела… не хотела… Это он сам… Как же так получилось?
— Успокойся. Возьми себя в руки — дрожа всем телом, сказала Эля.
