дороге. Хотя, какие они, к дьяволу, братья, сварливо подумал Мерин, с кряхтеньем подымаясь. Сказали бы еще - близнецы! Хотя и близнецы бывают разные, видел вот однажды: один - верзила, с варваром схожий, другой - лысый, плюгавый, смотреть не на что. Тьфу!
- Это что же у них за пророк? - сердито сказал Мерин, вытряхивая сор из бороды. - Тоже мне, велика наука: Мерлина узнать! Найти бы этого Иезекиила, я бы у него спросил то, не знаю что, послал бы туда, не знаю куда. В общем, туда, где нас нет, там бы и пророчествовал! Молниями он кидается! Тоже мне кидун!
И Мерин погрозил кулаком куда-то в глубь леса. Тут же там послышалось тихое шевеление. Простой смертный ничего бы не заметил, но Мерин на то и волшебник, хоть и без буквы 'л' в имени - молниеносно кинулся в кусты и ухватил за полу пытающегося удрать маленького зеленого человечка.
- Вроде и не пил, - пожал плечами маг, разглядывая верещащего беглеца. Оказалось, что не человечек был зеленым, а его кафтан. Зеленой же была и его роскошная широкополая шляпа.
- Отпусти! - дрыгал ногами незнакомец. - Любое желание исполню! Хочешь, башмак отдам?
- На что мне башмак? Что я - башмака не видел? - фыркнул Мерин, а сам зажмурил один глаз, другой же выпучил до невозможности. - Чудесным зрением вижу я, что он - не тот талисман, который мне нужен!
- А что тебе нужен за талисман? - хитро прищурился человечек и даже трепыхаться перестал.
- Попытаюсь увидеть, - проворчал маг и опять зажмурил глаз, на этот раз другой.
Пленник неожиданно вскрикнул:
- Вон они, возвращаются! И с ними третий - чистый бандит и мамай! Рыжий, с мечом...
- Врешь, - отозвался Мерин. - Гландит-а-Край лютый враг нашего друга, Вечного Героя. Только его здесь нет и быть не может.
- Да я говорю - мамай! Злобный, рыжий, страшный, зубом стучит, мечом грозит! Вон, погляди!
- И глядеть не стану, - не оборачиваясь, сказал волшебник. - Ты опять врешь. Рыжий-Рыжий-Конопатый убил дедушку лопатой, а никаким не мечом. А мамай не рыжий, он - екарный! Съел?
Нечистый съел и повесил буйну голову.
- Нет, не в состоянии я сегодня! - вздохнул Мерин и вернул глазам первоначальное положение. - Попробуем по-другому. Скажи мне, кудесник, любимец богов, - ты кто?
- А то ты не знаешь, - угрюмо сказал незнакомец. - Лепреконы мы, лесные сапожники. Чиним- починяем... Хочешь башмак?
- Да отстань ты со своим башмаком! Подавай-ка сюда самое дорогое, что у тебя есть, да побыстрее - тороплюсь я.
- Нет! - взвыл карлик.
- Да!
- Только не горшок!
- Именно горшок!
- Штоп тя пнуло, - сплюнул лесной житель. - Ладноть, отпускай. Клянусь показать тебе, где горшок с золотом...
- Нет уж! - загремел маг. - Поклянись, что ты ОТДАШЬ его мне!
- Провались ты! - заплакал лепрекон и топнул в ярости ногой. - Идем, кашист!
- Что? Растопчу поганца!
- А что? - удивился карлик. - Мы же кашу не едим, нам расти ни к чему. А вы, здоровые дубины, только на ней и вымахали. Так как же вас назвать? Кашисты и есть!
- На себя посмотри, - ворчал старик, пока они шли через лес. - Я же не говорю, из-за чего вас лепреконами назвали.
- А ты скажи! - подзадоривал его сапожник.
- А и скажу! В лепрозории давно не был? Вон какая рожа уродливая!
Лесной житель замкнулся и не разговаривал до самого конца поисков: возле неприметной ольхи он неожиданно затормозил.
- Ищи здесь, - сказал он. - Я за тебя работать не нанимался. Или ты снова не в состоянии?
- Не подначивай, - отмахнулся волшебник. - Давай мел, буду крестик рисовать.
Мел тут же нашелся, и волшебник поставил жирный крест на том дереве, возле корней коего клад и обретался. Потом Мерин немного подумал и нарисовал сердце.
- Сердце и крест! - растроганно вымолвил он. - Как это символично!
- По мне - так это череп и кости, - сухо сказал лепрекон. - И ничего больше.
- Ты ничего не понимаешь в живописи, - обиделся волшебник.
- Зато кое-что смыслю в сапожном деле, - поднял палец карлик. - Это гораздо важнее. Ну, так что? Я больше не нужен?
- Свободен, - отрезал маг.
Лепрекон подпрыгнул от радости и скрылся в траве.
- Последний раз предлагаю башмак! - пропищал он. - Дедушка, а дедушка! Так чем тебя, говоришь, внучок-то рыженький тяпнул?
Мерин ахнул и так хлопнул себя по лбу, что его голова, оторвавшись, облетела всю поляну и, как бумеранг, вернулась на прежнее место.
- Вот балда! - завопил он и кинулся в траву. - Лепрекончик! Родной! Вернись! Лопату-то! Лопату!!!
Но негодный карла уже как сквозь землю провалился. Мерин вернулся к помеченному дереву и попытался с помощью волшебной силы поднять горшок с золотом из земли. Земля у корней ольхи слегка пошевелилась, но на том дело и кончилось. Мерин, чуть не плача, принялся руками и ногами разгребать почву.
- Золото! - как в бреду, твердил он. - Золото-золото-золото...
От этого малоэффективного занятия волшебника отвлек отблеск голубого сияния за спиной. Подслеповато щурясь, Мерин обернулся и увидел, что магическая дверца терпеливо его ожидает.
- Не понял, - строго сказал ей маг. Затем он вытащил из кармана кусок мела и с недоумением поглядел на него.
- Вот тебе и чудесное зрение, екарный мамай! - с чувством сказал он и шагнул в дверь.
ГЛАВА 7
Кошмары не всегда бывают ночными. Иногда достаточно утром взглянуть в
зеркало.
Из дневника мыслителя
Я очнулся с ощущением такой дикой тошноты, какой не испытывал с тех еще времен, когда Тильде вдруг приспичило научиться играть на волынке, да еще и петь, заставляя меня при сем присутствовать и даже плясать. Не скрою, спляшу я - только вытопчу, но, по крайней мере, тогда так не качало. И я не был мокрым с головы до пят. И на меня не глядел странный человек. А сейчас меня качало, я был мокрый с головы до пят, и к тому же - как ни удивительно! - на меня глядел странный человек. Чем же он был так странен? А тем, что был он в мышиного цвета одежде, состоящей из квадратного камзола и длинных ровных штанов, складки на которых были острыми, как лезвия. Темные глаза его на худощавом лице внимательно разглядывали меня, как бы стараясь достать до самых сокровенных тайников моей души. 'Ой, - подумал я, - как бы он не прознал, чем я занимался на старом сеновале год назад с нашей кухаркой!'
Но, по-видимому, на сеновал этому человеку было глубоко начхать. По крайней мере, разговор он начал так:
- Приветствую тебя, о сын мрака и порождение ужаса!
- Ну, здравствуйте, - сказал я обиженно. - Я к вам, можно сказать, со всей душой... Я вообще-то никакое не порождение. Я папин и мамин сын. И зовут меня Герман.
- М-м-м, - протянул незнакомец и улыбнулся. - Понятно. Мое же имя Йог-Сотот, но ты можешь звать меня Дедушкой.
- Вы же молодой! - удивился я.
- Тысячелетние льды сковывают мою душу, - скорбно сказал Йог-Сотот. Зачем же ты навестил мой корабль, о Герман, порождение мамы с папой?
Я вытаращил глаза. Елки зеленые, и вправду корабль!
- Качает очень! - пожаловался на судьбу я. - Весьма мокро и ужасно холодно. Как вы здесь живете-то,
