общему знакомому.
— Это к кому же? — удивился Эдуард Петрович, перебирая в голове всех своих знакомых, которые могут знать меня.
— Он сидит в соседней комнате, — я кивнула в сторону Смирнова.
— Вы что, хотите сказать, что обратились за помощью к бандитам?
— У меня не было другого выхода, милиция считает вас убийцей, даже Мечников попал под подозрение.
— Ну, знаете ли! — Крапивин возмущенно запыхтел. — Странные у вас методы работы.
— Зато эффективные, — добавила я.
— Я не хочу быть обязанным этому недоноску, — продолжал возмущаться Крапивин.
— Чтобы отплатить за помощь, вам достаточно будет не писать о нем статью.
— А я и не собирался, — фыркнул журналист. — Не такая уж он важная птица, чтоб писать о нем.
— Вы, наверное, не смотрели сегодняшний выпуск новостей. Дело в том, что Смирнова со вчерашнего дня считают погибшим.
— Вот как? — вздрогнул Крапивин. — И в его убийстве снова обвиняют меня?
— Нет, на этот раз не вас, — я усмехнулась. — Но Леонид Владимирович очень хочет, чтобы все считали его мертвым, и только мы с вами знаем, что это не так.
— Потрясающе, — во взгляде Крапивина появился азарт. — Из этого может получиться потрясающий сюжет, это же будет бомбой!
— Эдуард Петрович! — Я одернула воодушевленного журналиста. — Я настоятельно рекомендую вам отказаться от идеи рассказывать миру подобную сенсацию. Это должно остаться в тайне.
— Но вы не понимаете, это невозможно скрыть, это все равно рано или поздно всплывет наружу, и я должен быть первым, кто напишет об этом.
— Если вы напишете об этом, ваша жизнь снова, как и сейчас, превратится в настоящий кошмар. А может, она даже не успеет во что-то превратиться, она просто оборвется.
— Вы хотите запугать меня? — занервничал Эдуард Петрович. — Меня и не такие пугали.
— Мне нет нужды запугивать вас, я говорю лишь то, что неминуемо произойдет, если вы не справитесь со своими профессиональными амбициями и не забудете то, что знаете сейчас и что больше никому знать не следует.
Крапивин мучился, он, раздраженный и злой, мерил шагами комнату и иногда искоса поглядывал в мою сторону, демонстрируя свое возмущение. Тогда я прибегла к тяжелой артиллерии и надавила на самое больное.
— Вы же не хотите, чтобы ваша Марусенька стала вдовой?
— Что вы сказали? — зарычал Крапивин. — Да как вы смеете, вы не должны говорить таких вещей!
— Я пообещала Смирнову, что в обмен на его помощь гарантирую ваше молчание.
— Вы не имели права говорить за меня.
— Ну, что ж, — я вздохнула. — Решать вам. Мы можем по-прежнему скрываться в этой квартире и ждать чуда. А можем уже сегодня решить вашу проблему, тогда вы сможете выйти на свободу и продолжить заниматься любимой работой.
— Постойте, — журналист боролся с собой. — Возможно, вы правы, я не могу подвергать опасности жену. Ей и так пришлось много пережить за последних два дня.
— Рада, что вы понимаете это.
— Но Смирнову вашему передайте — ему не удалось запугать журналиста Крапивина! Я не из трусливых, я просто делаю ему одолжение.
— Вообще-то, Смирнов не мой, но я передам ему ваши слова, — усмехнулась я и вышла из комнаты.
У меня оставалось время только на то, чтобы изменить внешность. Я снова стала блондинкой с голубыми глазами, надела свои чудесные ботинки со скрытым карманом в подкладке, узкие джинсы, в которых удобно двигаться, и короткую куртку, под которой был спрятан пистолет Макарова.
Мы с Алексеем вышли на улицу и поймали такси. Свою машину на этот раз я решила не использовать. Фотограф в одной рубашке дрожал от промозглого осеннего ветра и похлопывал себя по плечам, пытаясь согреться. К счастью, машину мы поймали довольно быстро, так что продрогший Алексей не успел посинеть от холода.
Едва мы оказались в издательстве, фотограф сразу бросился к компьютеру и стал набивать электронное сообщение для своего нанимателя. Я поглядывала на монитор, проверяя, что он пишет, текст письма мы с ним проговорили несколько раз.
«Только что к нам приходила молодая журналистка, та, которая была с Эдуардом Петровичем несколько дней назад. Она сказала, что хочет забрать кое-какие бумаги из стола Крапивина. Я уверен, она знает, где скрывается Эдуард Петрович, хоть она и отрицает это. Она воспользовалась ключом Крапивина, а он никогда не дает этот ключ кому бы то ни было. Я уверен, она все знает». — Так выглядело сообщение Алексея.
Он отправил письмо и с облегчением откинулся на спинку стула.
— Теперь остается дождаться его звонка.
— А как скоро он перезванивает? — спросил я.
— Обычно сразу.
В подтверждение этих слов у Алексея зазвонил мобильный телефон. Он достал его из кармана и посмотрел на номер.
— Как всегда, — усмехнулся фотограф, — номер не определен, значит, это он.
Я припала ухом к мобильнику Алексея и внимательно слушала его разговор с неизвестным. Я сразу узнала голос — это был тот же человек, который звонил по вечерам Крапивину и угрожал. Как и предупреждал фотограф, неизвестный хотел уточнить некоторые детали, и в первую очередь его волновал вопрос, как давно я приходила и когда ушла. Алексей, как мы и договаривались, сказал, что я все еще в издательстве.
— Я вышел в коридор, а она спешно собирает какие-то бумаги из стола Крапивина, убирает их в пакет.
— Задержи ее любым способом, — взволнованно говорил мужчина. — Нужно, чтобы она еще хотя бы пятнадцать минут оставалась в здании.
— Хорошо, я попробую, — согласился Алексей.
— Как она выглядит?
— Высокая, стройная блондинка, в черной куртке. В руках оранжевый пакет.
— Не теряй времени, отвлекай ее как можешь, — почти по-дружески сказал мужчина и отключился.
Пока все шло по плану, эти пятнадцать минут были необходимы неизвестному, чтобы добраться до издательства и проследить за мной. Алексей выполнил возложенную на него миссию и теперь немного беспокоился.
— А что дальше?
— По большому счету, я должна взять тебя за руку и отвести в милицию.
— Но я же помог вам… — Алексей молил о пощаде. — Я и дальше буду помогать, сделаю все, что потребуется.
Я взглянула на часы, в моем распоряжении было еще десять минут, и это время я планировала потратить не на душещипательные разговоры с провинившимся фотографом.
— Алексей, то, что вы уже сделали, трудно искупить. Пусть это остается на вашей совести, я вам не судья. Думаю, когда все закончится, у нашей доблестной милиции появятся к вам вопросы. А теперь я должна идти.
Покидая кабинет издательства, я оставляла несчастного Алексея наедине со своими мыслями и тревогами. Он с грустью проводил меня, и я пошла в холл издательства, откуда планировала понаблюдать за двориком у выхода, в надежде обнаружить того, кто будет за мной следить. Но никого подозрительного я
