Устроившись за столиком, я наблюдала за подъездом, в котором жил Шишкин и из которого он должен был появиться в случае, если бы ему вздумалось сегодня куда-нибудь пойти.
Но время шло, а из подъезда мой клиент все не появлялся. Выходили люди, спешащие на работу, бабушки, отправляющиеся на рынок или к своим внукам, дети, идущие в школу, а Шишкина все не было.
Я уже стала думать, что мне так и придется просидеть на этой лавочке до вечера, когда из подъезда, наконец, появился долгожданный Николай Петрович. Было около десяти часов утра.
Неспешным прогулочным шагом Шишкин двинулся к выходу со двора, и через некоторое время я последовала за ним. По всей видимости, он совершал что-то вроде утреннего моциона, так как не стал садиться в общественный транспорт, а все так же, пешим порядком, шел и шел по тротуару, с интересом осматриваясь по сторонам.
Мне уже стало казаться, что его маршрут не ведет к какой-то определенной цели, когда я вдруг поняла, что мы направляемся к магазину Шульцмана. До него было еще порядочное расстояние, но путь моего ведомого, несомненно, вел именно туда.
И действительно, через некоторое время мы оказались перед дверями магазина. Шишкин вошел вовнутрь, но я не рискнула пойти за ним. Я знала, что обычно покупателей в магазине немного и среди них я не смогу остаться незамеченной. К тому же Шишкин вряд ли пришел в магазин для того, чтобы купить что- то. Наверняка он хотел навестить Рогозину и сейчас, скорее всего, находится во внутренних помещениях, куда я не смогу попасть, не раскрыв свое инкогнито.
Приходилось ждать.
Но на сей раз ожидание мое было недолгим. Послонявшись с полчаса вокруг магазина и детально изучив всякую всячину, продающуюся в окрестных ларьках, я заметила, что Шишкин снова появился на улице.
Тем же неторопливым шагом Шишкин пошел дальше, и теперь я уже не могла определить, куда он направляется, как ни старалась.
Действительно, в ближайших окрестностях не располагалось ни одного заведения, которые мне приходилось посещать, разрабатывая это дело.
Мы все шли по тротуару, и вдруг клиент пропал из моего поля зрения. Внимательно осмотревшись, я обнаружила только одно место, куда он мог подеваться. С тротуара можно было свернуть в небольшой, почти незаметный переулочек, и, скорее всего, именно туда направился Шишкин.
Осторожно заглянув за поворот, я увидела, что в своих предположениях не ошиблась. Шишкин шел по переулку, направляясь к зданию с вывеской «Ломбард». Подождав, когда он войдет в двери, я направилась за ним, мимоходом, повинуясь старой профессиональной привычке, бросив взгляд на название переулка. Но, прочитав это название, я остановилась.
На стене соседнего дома было написано: «Переулок Весенний». Но позвольте... «Весенний»... Весенний переулок, ломбард... Ломбард в Весеннем переулке – это же... это же адрес конторы Гиля! Ах вот, оказывается, куда мы шли!
Вспомнив, что именно этот адрес называла мне Вера, когда давала координаты Гиля, я сразу ощутила к этому месту повышенный интерес. В окнах конторы, к счастью, были обыкновенные стекла, не зеркальные и не замазанные краской, поэтому сквозь них я отлично могла наблюдать за тем, что происходит внутри. Увидев в окно, что Шишкин скрылся где-то во внутренних помещениях ломбарда, я вошла в здание следом за ним.
Подойдя к окошечку, я стала расспрашивать о том, на каких условиях принимаются залоги, а сама тем временем внимательно осматривала помещение. Небольшая комнатка, в которой размещался ломбард, заканчивалась коридором, где на стене висел указатель с надписью «Юридическая консультация». Больше никаких ориентиров в помещении не было.
Что ж, в общем-то, понятно. Не может же Гиль вывесить на своей конторе объявление: «Купля- продажа старинных подсвечников»! «Юридическая консультация» – и дешево, и сердито. С одной стороны, в антикварном деле свой юрист никогда не помешает, а с другой стороны, тот, кто знает, что ему нужно, и в юридической консультации Гиля всегда сможет найти.
Да, придумано было неплохо. Но задерживаться возле этой юридической консультации мне было вовсе ни к чему, поэтому, прояснив для себя все нюансы работы с материальными ценностями, я поспешила удалиться.
Выйдя из переулка, я перешла на противоположную сторону улицы и, постаравшись занять как можно более неприметную позицию, стала ждать. Мне было неизвестно, в каком направлении отправится Шишкин, выйдя из переулка. Может быть, направо, а может быть, и налево. Поэтому ждать его на тротуаре было рискованно. Если я не угадаю направления, мы можем просто столкнуться с ним нос к носу, а это вовсе ни к чему.
Ждать мне снова пришлось совсем недолго. Вскоре Шишкин снова появился в поле моего зрения, но – не один. Его сопровождал высокий, плечистый, но довольно худой субъект с физиономией из серии «Их разыскивает милиция». Парочка направилась по тротуару, повернув налево, и я продолжила слежку.
На этот раз далеко идти не пришлось. Метрах в ста от переулка Шишкин и его спутник зашли в небольшой ресторанчик, видимо, намереваясь перекусить.
Такой поворот событий сначала поверг меня в некоторую растерянность. Ведь именно за беседой в ресторане мне всего любопытнее было бы понаблюдать, а между тем я никак не смогла бы сделать этого, не обнаружив себя в открытом со всех сторон для обозрения ресторанном зале.
Но, заглянув в помещение, я увидела, что столики в этом ресторанчике были расположены вдоль стен и отделены друг от друга перегородками. То есть получалось, что каждый столик находится как бы в своем отдельном кабинете. Ничего лучше для осуществления моих планов и придумать было нельзя.
Я заметила, в каком кабинете устроились Шишкин и его приятель, и, выждав некоторое время, заняла соседний.
Сначала из-за стены доносился только звук столовых приборов и незначительные замечания по поводу качества ресторанных блюд. Но через некоторое время обедающие, по всей видимости, насытились и завели между собой довольно интересный разговор.
– Ну, как там Сема? – спрашивал Шишкин. – Еще пыхтит?
– Да не говори, ментовка достала так, что хоть в петлю лезь. Ни вздохнуть не дают, ни... Прикинь – каждый день на допросы таскают! Хорошо хоть в КПЗ не закрыли, а то бы вообще...
– Но ведь не закрыли?
– Пока нет. Да что толку-то! Все равно целыми днями у них торчит, вот и сегодня как взяли с утра, так до сих пор и нету.
– Нажимают?
– А то!
– Про что спрашивают?
– Да все про Шульцмана и про его должников. Это бы еще ладно... Шульцману-то что теперь... Шульцману-то теперь все равно. Чего похуже бы не раскопали...
Слышно было очень плохо. Хотя я и взяла с собой диктофон, о нем не могло быть и речи. Всем телом прильнув к перегородке, закрывающей от меня собеседников в соседнем кабинете, я изо всех сил напрягала слух, но и так едва лишь могла уловить общий смысл разговора.
– А что, Сема... ненадежен? – многозначительно спросил Шишкин.
– Да нет, это вряд ли, – отвечал его собеседник. – Сам на себя кто будет говорить? Но эти ищейки, сам знаешь – им только палец дай, они и всю руку оттяпают.
– Да, если копать начнут... – задумчиво протянул Шишкин. – Дела-то у нас были... любо-дорого! Даже сейчас вспомнить приятно. В тот раз, когда у наших чуть не половину экспонатов вынесли, помнишь? Это ведь Сема посоветовал. Я потом уж от него узнал. Сидели как-то, разговорились... он и раскололся. «Только я-то, – говорит, – им, засранцам, сказал одну стену на втором этаже снять, а они чуть не весь этаж поперли». Да-а, вот наши-то тогда всполошились...
