Являлся ли Пустовой лицом, деятельность которого так интересовала Интерпол?
Что удалось узнать Стивену?
Похоже, количество загадок с каждым часом только увеличивается.
Или это одна загадка, но очень сложная.
«Зимой и летом — одним цветом».
Вариантов ответа — сколько угодно.
И нос, и флаг, и елочка.
Елочка…
Обычно эти хвойные деревья сажают у правительственных зданий.
Чиновники…
Комитеты…
Их компетенция…
Должность тетки Ивана…
Работа Лизы…
Одна фраза во время сеанса гадания в кафе…
Рассказ Семы Игудина о своей жизни в Израиле…
Рисунок в папке погибшего Подольского…
Меня охватило какое-то странное ощущение близкой разгадки.
Вот она, под рукой, только сумей дотянуться.
Я решительно повернулась и снова вошла в здание мэрии.
Отыскав на стенде в холле телефон архива, я нахально отрекомендовалась научной сотрудницей столичного исследовательского института и спросила, где можно ознакомиться с постановлениями городской администрации.
Не забыв при этом для пущей важности сослаться на Подгайного и Комарова.
Эти фамилии возымели магическое действие, и мне тут же был выписан пропуск в хранилище.
Сотрудники-библиографы быстро подготовили для меня нужные бумаги, и я углубилась в их изучение.
Через полчаса я уже имела некоторое представление о подоплеке этой истории.
Дойдя до ближайшего телефона, я позвонила Семе в гостиницу.
Телефон молчал.
Зато мой — домашний — звенел, как проклятый, пока я взбегала по лестнице на этаж.
— Таня! Ради бога… Приезжайте скорее! — послышался в трубке плачущий голос Ивана. — Здесь такое!..
— Здесь — это где? — задыхаясь, осведомилась я, на всякий случай оглядывая свою квартиру — не подбросили ли мне очередной труп.
— На даче у тети, — продолжал бормотать Иван. — Это в поселке Спешнево, что на северо-западе. Поворот на двадцатом километре шоссе и чуть углубиться влево.
— Ждите! — заверила я и опустила трубку.
Маршрутное такси, переполненное дачниками, неслось по серому асфальту.
Тяпки, лопатки и помидорная рассада в небольших ящичках сгрудились внизу так, что некуда было опустить ноги.
Приходилось полпути держать их на весу.
— Остановите на повороте к Спешневу, — попросила я водителя.
— Спешнево так Спешнево, — равнодушно ответил он.
Такси притормозило на обочине возле столбика с цифрой двадцать.
Я выскочила из машины, зацепив чьи-то грабельки, и чуть не свалилась в придорожную пыль.
Отряхнув серый налет с края юбки, я огляделась.
В километре слева от меня высились аккуратные крыши дачного поселка.
Приблизительно такие я видела в голландских деревеньках, где жили состоятельные фермеры.
У нас подобную архитектуру по неизвестным причинам предпочитают бизнесмены и работники госсектора.
Впрочем, о вкусах не спорят.
Перейдя шумное шоссе, я углубилась в заросли, сквозь которые петляла узкая тропинка.
Через полчаса я приблизилась к невысокому длинному забору.
Строение шесть, семь, восемь…
Ага, вот и особняк Макогоненко.
Ну-с, тетушка, пора нам и познакомиться.
Невдалеке от дачки стояли две иномарки — джип и «БМВ».
Сидящие в автомобилях люди, завидев меня, выставили из окон видеокамеры и усердно стали запечатлевать меня на своих пленках.
«Если это слежка, то зачем так явно обнаруживать себя? — задумалась я, толкая калитку. — Скорее всего — наружное наблюдение. Или психологическое давление?»
Я дернула за веревочку звонка, стилизованную под ослиный хвостик.
Дверь тут же открылась, и Иван быстро втолкнул меня внутрь.
— Как хорошо, что вы добрались… — еле слышно проговорил он. — Пойдемте, я сейчас вам все покажу…
— Что хотела от вас братва? — оборвала я его.
— Конечно, не денег, — ответил Иван. — Происходит что-то непонятное. Они настаивали на том, чтобы я свел их с тетей. Но я упирался как мог. Говорили: позвонишь, мол, в дверь и отойдешь. Я и позвонил. Только не в дверь а по телефону. И они надежно укрылись здесь. Тем паче что утром… Впрочем, пойдемте, это нужно видеть…
— Это ваша охрана, там, возле лесочка? — спросила я, пока Иван вел меня за руку на второй этаж.
— Ох, — тяжело вздохнул он. — Нет, конечно. С утра пристроились… Сразу после того…
— После чего? — решила я внести ясность.
— Сейчас увидите, — бормотал он. — Мы тут оставили все как было.
И он толкнул передо мной дверь в одну из комнат второго этажа.
— Это спальня тети, — пояснил он.
— А где сама… — начала я свой вопрос, но так и застыла с открытым ртом на пороге.
Пожалуй, такое я видела только в фильме ужасов.
На развороченной постели лицом вниз лежала обнаженная женщина.
Можно было бы подумать, что эта дама только что занималась любовью с каким-нибудь пылким поклонником.
Если бы не одно обстоятельство.
Ее тело было обрызгано кровью с ног до головы.
Густые потеки были разбросаны по простыне, вся подушка была запачкана красными пятнами.
Паркетный пол комнаты был залит липкой и пахучей белой жидкостью.
У порога валялись осколки битого стекла и охапка розовых лепестков.
На стене было написано крупными красными буквами:
«Дети — наше будущее».
Я подошла поближе к надписи и, мазнув пальцем по буквам, понюхала его.
Краска оказалась свежей.
Подойдя поближе, я вгляделась в распростертое на постели тело.
Обнаженная женщина была всего-навсего надувной куклой, облитой яркой охрой.
Но от этого представшая моим глазам картина стала еще отвратительнее.
Резиновое изделие похабно ухмылялось грубо нарисованным ртом.
Похоже, за Макогоненков взялись всерьез.
— Сегодня утром, говорите? — задумчиво переспросила я, вытирая палец платком. — Через окно залезли?
