бросился к полуволку. — Алмон! Родной! Дорогой! Как ждали! Как надеялись! Нет, есть все-таки Боги в этом мире! Как ждали! Как надеялись!.. А-а-а-а!
— Неужели? — полуволк попятился. — Что происходит?
— Сейчас, сейчас, сейчас все объясним! Родной ты наш! Золотой! Бриллиантовый! Ты остановишь, остановишь водопад!
— Сократ, да успокойся ты со своим водопадом! — прикрикнула Терра. — Он решит, что мы помешанные! Особенно ты!
— Погодите, — выдохнул Алмон, — мне требуется буквально пара минут, чтобы…
Ластения встала из-за стола и подошла к полуволку.
— Леброн, — в ее голосе зазвенели слезы, — Леброн, ты меня слышишь? — Юноша безучастно смотрел сквозь нее невидящими глазами — он задыхался. — Входите же скорее, входите! Дайте ему сесть!
Алмон вошел в столовую, ногою пододвинул кресло и усадил своего пленника. Перед глазами Нэскея все завертелось, он надрывно закашлялся. Осторожно, бережно Алмон уложил спящую девушку на небольшой резной диванчик, обтянутый золотистой тканью. Полуволк убрал волосы с ее лица, и глаза Терр-Розе возбужденно сверкнули — ей все еще не верилось, что Анаис здесь, рядом, буквально в трех шагах.
— Вот видишь, толстяк, — усмехнулась Терра, — не такие уж и безнадежные идеи меня посещают. Ластения, что ты застыла, милая? Скорее зови врачей!
Дракула с Палачом вышли на Дворцовый балкон и облокотились на балюстраду, глядя в вечереющий Парк.
— Осень… — Дракула вдохнул легкий пряный ветерок полной грудью. — Когда наступает осень, я все время вспоминаю Землю.
Палач поморщился, но промолчал, снова ссориться со стариком не хотелось.
— Хорошие были времена, — продолжал Дракула, — славные. Хочется помнить Землю такой, какова она была во времена моей молодости, глаза б на нее не глядели на теперешнюю. Какая страсть ее кружила, какая боль, какая сила! Эх, взять бы ее да раскрутить волчком в обратную сторону, вернуть бы прежние денечки.
Палач зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
— А ты не скучаешь по своей родине?
— А чего там скучать? Паршивая вонючая планетка, приличные люди ее названия даже не знают. Вспоминать тошно. Я к Патрицию с самых низов пробивался, жизнь на это положил.
— А зачем это тебе надо было? К чему?
— Как это? — молодой человек удивленно уставился на бледное, отчего-то сделавшееся вдруг уставшим и еще больше постаревшим, лицо вампира. — В каком смысле?
Когда Нэскей снова смог нормально дышать и соображать, он украдкой огляделся. На него никто не обращал внимания, один врач обрабатывал шею полуволка, другой плечо не подающей признаков жизни девушки. Сердце юноши дрожало от ярости. Его, как раба за шиворот забрали из дома, приволокли на какой-то там несчастный Сатурн и самое непонятное — отец ничего не сделал, а лишь вел пространные почти дружелюбные беседы с этим грязным мутантом. Ярость душила ничуть не слабее стальных пальцев с когтями, чьи прикосновения к горлу все еще ощущал Нэскей. Ярость требовала выхода. Он поднял взгляд. Напротив за столом сидел толстяк в пестрой рубашке, тот самый толстяк из эркера, его Нэскей узнал сразу. Он уставился на него неподвижным взором, узкие зрачки голубых глаз расширились. Сократ вскрикнул и схватился за сердце.
Неторопливо шел Патриций по аллее желтеющего Парка. Свернув к фонтанам, Георг остановился. Центральные уже отключили и на бесцветной воде покачивались слетевшие с деревьев листья. Слышались лишь постепенно замолкающие «голоса» средних и малых комплексов. Георг склонился, зачерпнул ладонью холодную воду и долго смотрел, как сквозь пальцы сыплются крупные чистые капли.
— Сократ! Что с тобой?!
— Очки… — выдавил он, — очки…
— Какие очки? — встревожилась Терра. — О чем ты?
— Наденьте на него очки… — Сократ задыхался, беспомощно хватая ртом воздух. — По-ды-ха-ю…
Терра щелкнула пальцами, и на глазах юноши возникли черные солнцезащитные очки.
Сердце Сократа мгновенно освободилось.
— Он что, убить тебя хотел?! — воскликнула Терр-Розе. — Да я его сейчас… да я с ним такое сотворю…
— Погодите, Терр-Розе, — сказал Алмон. — Пускай все будут живы и целы. Если можно, заприте его где-нибудь, пускай отдохнет немного.
— Я покажу его покои, — рассеянно кивнула Ластения, — идемте.
Придерживая юношу за плечо, Алмон вывел его из Столовой, следом вышла Ластения.
— Ну, так что, Сократ, — Терра не сводила взгляда со спящей Анаис, — признаешь мою правоту?
— Уникальный случай, — развел руками толстяк. — Наверняка в ситуацию вмешался какой-то планетарный бог, никак иначе я не могу все это объяснить. О, как же мне греет душу появление в нашей жизни Алмона. Рядом с ним я чувствую себя на удивление комфортно, прямо даже и не знаю, с чем это связано!
— Сократ, — Терра прикурила и с нервным выдохом выпустила дым, — я бы хотела тебя попросить об одном одолжении…
— Я не скажу. Ни Алмону, ни Анаис.
— Спаси…
— Пока не скажу, приберегу эту полезную информацию на всякий случай.
— Ах ты сво…
Вернулись Алмон с Ластенией. Толстяк снова хотел броситься к полуволку с объятиями, но Терра вовремя ухватила его за рубашку.
— Алмончик, миленький, — затарахтел насильно усаженный обратно в кресло Сократ, — давай, рассказывай, что и как, сил же больше нет никаких! Как вы из Дворца выбрались, родненький ты наш? Золотенький…
— Да умолкни же ты, толстый!
— Конечно, конечно, сейчас расскажу, — устало кивнул полуволк, ощупывая повязку на шее, — но у меня к вам одна просьба: дайте мне что-нибудь поесть, я безумно голоден.
— Разумеется, сейчас тебе принесут все самое лучшее, что у нас еще осталось! Ну, или просто то, что осталось…
Плечи Сатурна дрожали от обрушившейся боли, ясные глаза туманили кровавые слезы, пересохло горло, потрескались губы от человеческих криков. А невидимые полководцы продолжали вести свои армии в бой.
— Значит, Анаис совсем-совсем умалишенная? — с помрачневшим видом уточнила Терр-Розе. — Она отдала энергию своего рассудка тебе?
— Да, — кивнул Алмон. — Таким образом, она пробудила мое сознание.
— А ты что был без сознания? — она смотрела на него с таким возмущенным видом, словно полуволк мог нарочно подстроить свое беспамятство.
— В некотором роде — да, но это долгая история. Мне сложно сейчас это объяснить, да и ни к чему.
Терра вставила сигарету в тонкий длинный мундштук и закурила, глядя в окно.
