я связывал б этим звонком особые надежды.
Трубку не снимали долго. Наконец в мембране щелкнуло, уже знакомый мне женский голос сказал:
— Вас слушают.
— Доброе утро. Лариса?
— Лариса. Кто это? — Нотки, с которыми прозвучал вопрос, ничего хорошего не обещали. Выговор явно московский. Впрочем, это я заметил еще в первый раз, когда звонил из Батуми. О том, что Лариса Гогунава, до замужества Князева, — из Москвы, я узнал по телефону от тбилисцев еще в день смерти Гогунавы. Как и остальное: что Лариса моложе мужа на пятнадцать лет, ей двадцать шесть, детей нет, числится домохозяйкой. Но на этом мои сведения о ней кончались.
На вопрос Ларисы, кто звонит, я ответил:
— С вами говорит майор милиции Георгий Ираклиевич Квишиладзе. Мы с вами уже разговаривали.
— Что-то не помню. Когда?
— Я звонил вам из Батуми. Простите, что напоминаю, но это было в день смерти вашего мужа.
— В день смерти мужа?
— Да. Правда, я тогда еще не знал, что он погиб.
Наступила тишина. Паузу не прерывало даже дыхание. Наконец Лариса спросила:
— И чем же я обязана вашему звонку? Георгий… Простите?
— Ираклиевич.
— Георгий Ираклиевич? Что от меня еще нужно милиции?
После смерти Гогунавы стало ясно, что он был «китом». Об этом говорила насыщенная антиквариатом обстановка в его квартире, счета на нескольких сберегательных книжках. Теперь все это перешло по наследству к Ларисе. На вопрос о «Перстне Саломеи» Лариса ответила, что никогда о нем не слышала. Могло быть и так. В такие дела жен чаще всего не посвящают. Поэтому я, как можно миролюбивее, сказал:
— Лариса, мне очень нужно с вами поговорить. Очень.
— Но о чем нам говорить? Все, что я могла сказать милиции, я уже сказала. Добавить мне совершенно нечего. Совершенно.
— Верю. Зато мне есть что добавить.
— Подробности о смерти мужа? Зачем они мне? Он погиб, и остальное теперь уже не имеет значения.
— Напрасно вы так считаете. Кстати, я работаю заместителем начальника милиции Галиси. В последние дни стали известны факты, которые меняют все в корне.
— Что же может измениться в корне?
— Сказать об этом по телефону не могу. Но думаю, вам нужно это знать. Если, конечно, вы дорожите памятью мужа.
После долгой паузы послышался тихий вздох.
— Хорошо, давайте поговорим. Только где и когда?
— Где удобнее вам. Я буду занят еще часа два. В четыре вы будете свободны?
— Да.
— Отлично. А место вы назначайте.
— Вы знаете мой адрес?
— Знаю.
— Тогда приезжайте ко мне.
— Договорились. — Я положил трубку и отправился к заведующему отделением детской больницы Вахтангу Дадиани.
Как только я вошел в кабинет, его хозяин встал мне навстречу. Пожал руку, пригласил сесть в кресло. Вахтанг Дадиани был высок, статен, красив. Взгляд его был открытым, движения — спокойными и уверенными. Конечно, я мог ошибиться, но мне показалось: врать и хитрить этот человек не умеет. Времени у меня до следующей встречи оставалось не очень много, и я сразу протянул Дадиани три фотографии: Джомардидзе, Гогунавы и Челидзе.
— Батоно Вахтанг, посмотрите: нет ли среди этих людей ваших знакомых?
— Давайте…
Изучив фотографии, Дадиани отложил в сторону фото Джомардидзе и Гогунавы. В руках у него остался снимок Челидзе. Сказал:
— Тех двоих я не знаю, а это мой хороший знакомый Шалва Челидзе.
Я предполагал, что Дадиани и Челидзе могут знать друг друга, но на столь близкие отношения не рассчитывал. Спросил:
— Вы давно знакомы?
— Лет пятнадцать. Челидзе проходил у меня практику. С тех пор дружим. Шалву очень любила мама. Это очень обязательный, порядочный, предупредительный человек. Мы его считаем почти родственником.
— Вы часто встречаетесь?
— Довольно часто. Приезжая в Тбилиси, Шалва останавливается у нас. Когда я, жена или сын бываем в Батуми — мы живем у него.
— Когда вы видели Челидзе последний раз?
— Последний раз… — По лицу Дадиани пробежала легкая тень. — Простите, батоно Георгий, с ним что-нибудь случилось?
— Батоно Вахтанг, мы об этом еще поговорим. Мне хотелось бы знать, когда вы видели Челидзе последний раз?
— Месяца два назад, — почему-то отвел глаза Дадиани. — Шалва был в Тбилиси по делам.
— Остановился у вас?
— На этот раз нет. Кажется, он вообще был один день.
— Попробуйте вспомнить, когда Челидзе последний раз останавливался у вас.
Дадиани настороженно посмотрел на меня. И все же взгляд оставался дружеским. Мягко спросил:
— Батоно Георгий, разрешите мне поинтересоваться: с чем связаны подобные вопросы? Шалва Челидзе — мой друг. И мне интересно, почему вы пришли ко мне.
— Батоно Вахтанг, мой интерес связан с «Перстнем Саломеи». Который, как я знаю, хранится в вашем домашнем сейфе.
Дадиани облегченно улыбнулся:
— С «Перстнем Саломеи» все в порядке. Вчера приезжали ваши люди с экспертом. Мы проверили и сейф, и перстень. Сегодня утром я опять открывал сейф — перстень на месте. С ним все в порядке. Не беспокойтесь.
— Сейчас я о нем не беспокоюсь, батоно Вахтанг. И все же, прошу вас, вспомните, когда Челидзе останавливался у вас последний раз?
Дадиани усмехнулся:
— Прошлым летом, в августе. Тогда Шалва Челидзе переночевал у нас одну ночь. В июле тоже одну ночь.
— А бывало, что Челидзе останавливался у вас надолго?
— Надолго? Конечно, бывало.
— А было такое в прошлом году?
— Было. Весной.
Интересно. «Недорогой сфалерит» появился в Тбилиси как раз весной прошлого года.
— В прошлом году? Весной?
— Да. Жена уехала к сыну. Ну, а мама… Мама к тому времени была уже плоха. Я решил свозить ее на
