— Рита? — уточнил я.
— Да?
Она закрыла дверь в номер и осталась стоять, прислонившись к ней спиной. Халат у нее был розовый, и казалось, что она стоит голая.
— Что тебе надо? — спросила она.
— Это твое постоянное место работы?
Она подумала.
— И что из того? — сказала она.
— На кого ты работаешь?
— Ни на кого. На себя.
— А другие девушки?
— Они тоже работают на себя, — сказала она и вздохнула, словно более идиотского вопроса нельзя было придумать.
— И ты хочешь, чтобы я в это поверил? — спросил я.
Я достал сигареты и предложил ей закурить.
— Спасибо, не хочу.
Я извлек сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, затянулся и с удовольствием выпустил дым.
— А как с тем парнем? — поинтересовалась она.
— С каким парнем?
— Ну, с тем. У него руку порезали, а ты меня чуть не арестовал, — сказала она и обхватила запястье ладонью.
— Прекрасно себя чувствует, — отозвался я. — До ста лет доживет.
Она занервничала. Похоже, она ожидала от меня дурных новостей, думала, что я из-за этого и пришел.
— Забудь о нем. Я про тот случай давно забыл, — сказал я.
— Это никак на мне не отразится?
Я немного помедлил с ответом.
— Я отложил дело в долгий ящик, — сказал я. — Не могу обещать, но думаю, что все обойдется.
Вид у нее был озадаченный.
— Тогда зачем ты пришел? — спросила она.
В ее голосе чувствовался страх. Рита была настороже, я видел это по ее глазам. Она была готова к любой неожиданности, к любому повороту событий. Она посмотрела на меня и наконец улыбнулась.
— Хочешь повторить? — спросила она.
Как только я закрыл за собою дверь, я заметил, что в квартире произошла уборка. Вещи, которые годами лежали где попало, были аккуратно расставлены по своим местам, положены на полки, пол подметен, пыль стерта влажной тряпкой. Из кухни доносилось жужжание стиральной машины. И здесь тоже вода, подумал я. Вода повсюду. Я повесил мокрый плащ на крючок. Швейная машина Анны-Софии была выдвинута на середину комнаты, рядом лежали выкройки и сложенные стопки ткани. Я подумал о пустой комнате Халварда Веннельбу. Похоже, Анна-София немного выпила. На столе стояла открытая бутылка коньяка. Я налил себе стаканчик, одним движением опрокинул его и налил снова. Я бросил взгляд на щель в стене под картиной. Я пощупал ее пальцами, треснувшие обои поддались, как будто под ними была пустота.
Затем подошел к балконной двери и отодвинул штору. Круглый раздвижной деревянный стол, стоявший на балконе, покрылся плесенью, один уголок зеленого коврика загнулся. Я с трудом открыл щеколду, вышел на балкон и закурил. Выпуская дым, попробовал вспомнить, когда в последний раз был в квартире один. Потом представил, что Ингер сидит рядом на стуле или идет по комнате, и если я повернусь немного, подумал я, то смогу увидеть ее. Правда, оказалось, что это невозможно. Как только я начинал вспоминать Ингер, я забывал о своем доме. Стоило припомнить дом, пропадала Ингер.
Я бросил сигарету, допил коньяк и прислушался к часам, которые тикали на стене.
Чем связаны Ингер и Халвард? Мне показалось, что он все еще влияет на нее. Если вспомнить, как он ввалился в ее квартиру в тот день. Как будто квартира была его собственной. Как часто он там появлялся? Что они делали, когда он приходил? Что заставляло ее впускать его, но не впускать меня? Неужели у них был какой-то условный знак? Они все еще были любовниками? Чего он добивался? Почему он не отказался от Ингер, ведь он сумел отречься от мучительных воспоминаний, связанных с пропажей дочери? Можно было подумать, что Марию он забыл, а Ингер забывать не хочет.
И вдруг снова у меня появилось дикое подозрение: именно он похитил и убил Марию, чтобы не потерять Ингер. В этом-то и состоял его план: убрать препятствие, стоявшее между ним и Ингер, вернуть былую любовь жены, которую разрушила семейная жизнь. Он снова хотел стать молодым и счастливым Халвардом, а старым брюзгой, дедушкой Веннельбу, становиться не хотел.
Я услышал в коридоре какие-то звуки.
— Кристиан?
Я подождал с ответом, потом увидел ее, она стояла в халате, держа под мышкой корзинку с бельем.
— Я была в подвале в сушилке.
— Как дела? — спросил я. Это прозвучало очень глупо, я сам это понял, но ничто другое мне в голову не пришло.
— Я была сегодня у доктора Фретхейма, — сказала она.
— Вот как?
Она поставила корзинку на пол и вошла в комнату. Она припудрила красные прожилки под глазами, но они все равно были видны, как точки на подгнившем яблоке.
— Он дал мне новые таблетки. Я приняла одну, пока была у него. И знаешь что?
Она подошла ко мне вплотную.
— Я чувствую себя лучше. Боль прошла.
— Прекрасно, — сказал я. — Может быть, это поможет.
Я допил остатки коньяка из бутылки.
— Это уже помогает, — сказала она. — Может быть, все пройдет. Представь себе, Кристиан, вдруг боль исчезнет?
Она взяла меня за руку. Я не знал, что делать. Вывернулся, подошел к бару и взял новую бутылку.
— Что случилось? — спросила Анна-София.
— Ты о чем?
Я налил себе.
— У тебя что-то случилось на работе?
— Нет.
— Ты какой-то странный.
— Ничего-ничего, просто устал.
Она растерялась, не зная, что сказать.
— Представь себе, — сказала она, — представь, вдруг боль исчезнет. Вдруг лекарство подействует.
— Будем надеяться, — сказал я, но, как я ни старался, голос мой звучал недостаточно убедительно.
— Что с тобой? — сказала Анна-София. — Ты пьяный?
— Мне надо уйти, — сказал я.
— Тебе нельзя садиться за руль.
Я вынул сигареты, встал у балконной двери, закурил. Дождь продолжал лить как из ведра. Потоки небесной влаги не иссякали. Вода была повсюду. Где-то в этом мире была Ингер. А еще где-то был Халвард. Где-то была Мария, и где-то — Рита.
— Я подумала, не сходить ли нам в ресторан поужинать, — услышал я за спиной голос Анны-Софии.
