— Сделайте же что-нибудь, черт ее подери!
— Если наряду с энергетическим потенциалом мы не подавим ее волю…
— Так подавите!
— Но это не так просто.
Офицер отошел от Джоа и направился в сторону Мака, к главному посту контроля и управления системой, подключенной к ее мозгу. Девушка напрягла слух, но не смогла услышать, о чем шла речь. Однако по манере поведения и тону было понятно, что командир привычно «строит» своих подчиненных.
Продолжения, собственно, не последовало.
Напряжение в лаборатории перевалило критическую точку и постепенно пошло на убыль. Вновь воцарилась тишина, но уже совершенно иного свойства, нежели прежде. Чьи-то руки сняли с Джоа электроды, на нет сходило легкое жужжание выключаемой аппаратуры.
— Отвезите ее! — распорядился начальник.
— Есть, сэр.
— Но не к ней. Оставите ее у него.
Ей чуть не стало дурно из-за того, что и его постигла та же участь. Но сразу за этим возобладало другое чувство. Эгоистичное, но вполне человеческое. Чувство облегчения, что она будет не одна.
— Ингибиторы продолжаем вводить в прежнем объеме?
— Разумеется, два раза в сутки.
— Питание?
— Ни в чем не должно быть недостатка.
Ее повезли. Толкал каталку Мак, ему помогали два ассистента — по одному с каждой стороны. Джоа, закинув голову назад, увидела молодое и более, если так можно выразиться, человечное лицо, хотя глаза его избегали ее взгляда.
— Вы везете меня к Давиду? — спросила она его по-английски.
— Какому Давиду?
Джоа охватило беспокойство.
— Мы вместе были в Паленке.
— Нет, вас доставили сюда одну.
— К кому же вы везете меня? Ваш начальник сказал, чтобы меня оставили у…
Молчание вместо ответа.
— Где я?
Результат прежний.
Они вошли в довольно длинный коридор — мрачный и холодный, хотя до этого ей казалось, что воздух вокруг жаркий и насыщенный влагой. В самом его конце остановились перед запертой металлической дверью с прямоугольным окошком. Слева и справа — по часовому.
На форме — флажок Соединенных Штатов Америки.
Хотя предположения ее подтвердились, она все равно не могла в это поверить.
Не спуская с девушки бдительных глаз, ассистенты освободили ее от пут и помогли встать на ноги. Мак приказал одному из караульных открыть камеру.
Еще до того как Джоа слегка подтолкнули, побуждая переступить порог, она уже знала, что ее ждет за ним. Вернее — кто.
— Папа! — простонала она.
48
Он дремал, возможно, его держали на седативах. Внешне выглядел сносно, если не брать в расчет не бритую несколько дней щетину. Одежда, как и на ней, казенная, что-то вроде рабочей спецовки. В помещении, ибо язык не поворачивался назвать комнатой то, что для них в действительности было тюрьмой, стояли две кровати. Так называемые удобства находились в углу справа от входа, вне сектора обзора из окошка двери, предоставляя обитателям камеры возможность хоть здесь скрыться от неусыпного ока надзирателей. Джоа опустилась на колени перед отцом и смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, что делать дальше. Стон, вырвавшийся у нее, как только она увидела и узнала узника, потревожил его сон.
У Хулиана Мира дернулись веки, и на сетчатке возник образ дочери.
— Джоа… — пробормотал он.
— Папа! — Девушка обняла его и стала целовать.
Отец поднял руку, чтобы погладить дочь по щеке. Действительность начала брать верх, окончательно рассеивая остатки забытья. Он тоже заключил ее в объятия, и оба молчали, обуреваемые целой гаммой чувств.
Однако это продолжалось недолго.
— Папа, — Джоа помогла ему приподняться и сесть. — Где мы?
— Не знаю. Одно несомненно — на каком-то военном объекте США.
— В Мексике?
— Не думаю.
— Но это… неслыханное дело, похищение! Кто они такие?
— Может быть, из ЦРУ, или из АНБ, а может — из НАСА, кто их разберет. Они, естественно, кое-что знают, но много ли — не могу понять, и хотят разузнать как можно больше. Было бы наивно полагать, что единственными обладателями столь важной информации являемся лишь мы да еще несколько человек. По- видимому, у них есть опасения…
— Они готовятся уничтожить посланцев звезд? — изумлению Джоа не было предела.
Хулиан Мир увидел в ее взгляде и нескрываемую тревогу.
— Мне это неизвестно, — признался он.
— Боже, они такие же безумцы, как и судьи!
— Так ты уже знакома и с ними?
— С судьями и хранителями? Да. Мой хранитель мне очень помогает все эти дни. Без него… — При воспоминании о Давиде на душе у Джоа заскребли кошки.
— Я очень корю себя, что втянул тебя в эту историю, дочь! — На его лице появилось выражение горького сожаления.
— Папа, но я имею к этому самое непосредственное отношение.
— Как им удалось тебя захватить?
— Я шла по твоим следам, по бумагам из…
Хулиан Мир приложил указательный палец к своим губам, другой рукой прикрыл дочери рот и с многозначительным видом обвел глазами стены и потолок.
Не в силах молчать после разлуки, она придвинулась к отцу так, что ее губы почти касались его уха, и, сложив вокруг них ладони трубочкой, перешла на шепот.
— Почему ты мне ничего не рассказывал о маме, обо мне самой, о ребенке, которого мама потеряла, обо всем этом?
Отец точно так же, на ухо и создавая руками защитный экран, ответил на ее вопрос вопросом.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Знаю, откуда — не важно. Кроме всего прочего, я ездила к бабушке. И мне удалось вступить в ментальный контакт с мамой!
— Боже милостивый, Джоа…
— Да, я пошла на это, потому что ты меня никогда ни во что не посвящал!
Глаза отца округлились от изумления.
— Я должен был беречь тебя!
— Ты все равно не смог бы держать меня всю жизнь в башне из слоновой кости, и тем более беречь
