я заверну немного этого мяса с гарниром, и ты поешь в лагере. Прости, что выпроваживаем тебя, но нам с Барбарой как раз сегодня хочется побыть наедине. Надеюсь, ты понимаешь?
— Внизу есть горячий душ? Великолепно! — Крис лучезарно улыбался, пока Ларри складывал часть нашей еды в пару пластиковых пакетов.— Да, возможно, я присоединюсь к вам в конце недели, когда отправлюсь на юг.
Но так сложилось, что мы больше не встречались с Крисом или кем-то похожим на него, хотя многим велосипедистам попадаются любители большой халявы.
Мы с Ларри покинули Джаспер на следующее утро и отправились на юг по дороге № 93, через самую центральную часть Скалистых гор, к ледовому полю Колумбия. На полдороге начался туман. Поскольку курток мы не надели, то добрались до ближайшего укрытия, коим оказался сортир на дорожной стоянке. Мы прислонили велосипеды к одноместной деревянной кабинке, вынули куртки, немного хлеба, масла, апельсины и разместились внутри. Дверь я приоткрыла, чтобы проветрить. Усевшись на единственное сиденье, мы прижались друг к другу и занялись ленчем. Время от времени на стоянку по нужде заворачивал кто-нибудь из водителей, выходил из машины и совершал стремительный бросок к сортиру. Но не дойдя десяти ярдов, замечал снаружи два велосипеда и двух жующих бутерброды личностей — внутри. Каждый из них спешил обратно к машине и мчался к другой ближайшей стоянке.
Когда мы поехали снова, температура воздуха упала и посыпал дождь со снегом. Через четверть часа я осознала, что, хотя работаю изо всех сил, преодолевая подъёмы, тело никак не может согреться. Я прокричала Ларри, что хочу съехать с дороги, надеть тёплую рубашку и шерстяные перчатки, купленные в Джаспере. Ларри тоже было холодно, но ему и в голову не приходило останавливаться. Он терпеть не мог остановок под дождём. Не важно, насколько он промок и замёрз, он категорически не желал остановиться и сменить одежду, как это всегда делала я. До ледяного поля предстояло пройти ещё сорок миль, и перспектива провести всю вторую половину дня под холодным дождём привела к тому, что мы начали спорить.
— Почему ты не надела свои митенки и тёплую рубашку, когда мы были в сортире? — заорал на меня Ларри.
— Я не думала, что они понадобятся. Откуда мне было знать, что так похолодает?
— Ты ещё больше замёрзнешь и промокнешь, если остановишься,— кричал Ларри.— Все твои вещи вымокнут, когда ты раскроешь вьючник, чтоб вытянуть рубашку. Лучше двигаться. Тогда согреешься.
— Нет, не хочу! — запротестовала я.— Я ещё больше замёрзну, а не согреюсь!
— Тогда езжай быстрей. Это тебя согреет.
— Быстрее? Я не могу быстрее! Я замерзаю!
Ну и так далее, пока Ларри не сдался. Но к этому моменту я окончательно взбесилась и не захотела останавливаться, неизвестно почему. Просто продолжала жать на педали, ругаясь про себя. Я буду крутить педали без этих перчаток с рубашкой и очень скоро, назло ему, замёрзну и околею!
— Ни за что не остановлюсь! — орала я.— Я докажу тебе, что тоже могу быть упрямой!
— Забудь, Барб. Не надо жалоб; надевай что хочешь.
— Я не жалуюсь и ни за что не остановлюсь!
Теперь меня трясло не только от холода, но и от злости. Руки и ноги окоченели, и вода уже просочилась сквозь куртку. Потом неожиданно, как раз когда я посылала Ларри к чёрту, на мою рулевую сумку брызнула кровь. Некоторое время я таращилась на неё, пытаясь сообразить, что же произошло. В ужасе я смотрела, как кровь заливает всё больше и больше перёд куртки, льётся на ноги и велосипед. Казалось, она вся из меня вытечет. Дотронулась до лица — рот и подбородок покрылись тёплой красной жидкостью. Должно быть, я закричала, когда почувствовала кровь, потому что Ларри уже был рядом, когда я отвела руку от лица. В его глазах был ужас.
— Быстро! Съезжай с дороги! — пронзительно закричал он, начиная сворачивать сам.
— Нет! Мне наплевать, лучше умру! Я не остановлюсь! — продолжала я автоматически огрызаться. Но кровь напугала, и, проехав несколько ярдов, я свернула в грязь на краю дороги.
У меня в носу лопнул сосуд, и из правой ноздри струился поток крови. Я села прямо в слякоть, запрокинула голову и зажала нос. Проезжавший транспорт заливал меня грязью и водой. Пока я ждала, чтобы остановилось кровотечение, Ларри вытащил мою рубашку и перчатки и помог их надеть. Потом обнял меня, прикрывая от дождя.
— Ну почему, когда дождь, я всегда забываю, как сильно тебя люблю? — прошептал он.— Тебе не кажется, что придётся нам как-то выучиться контролировать свои эмоции, когда погода портится? Знаешь, похоже, в ту же минуту, как начинает накрапывать, у меня портится настроение. Я ведь знаю, тебе нужно было остановиться и переодеться, а ты знаешь, что я буду настаивать ехать быстрее, и прямым ходом мы вступаем в противоречие. Как же трудно сохранить выдержку во время дождя, но мы постараемся. И возможно, в один прекрасный день нам это удастся.
После того как кровотечение прекратилось, ещё три часа мы ехали под дождём, прежде чем достигли перевала Санвапта, который находится на высоте шесть тысяч шестьсот семьдесят шесть футов всего в трёх милях от ледяного поля. Движение на подъёме шло с черепашьей скоростью, и водители выходили и кричали нам, что для велосипедистов здесь чересчур круто. Ещё не начав, мы уже боялись поражения; мышцы утомились, и нас трясло от холода. Мы встали у края дороги и слопали по сандвичу с маслом, припрятанному в скудных пожитках, сжали покрепче руль и налегли на педали.
Дорога забиралась в облака, и с каждым движением ног из тела уходила энергия. Раз-два, раз-два. Сначала, как гиря, падает одна нога, потом — вторая. Раз-два, раз-два. Мы двигались вверх в облаках, и хотя рядом были ледники и продолжался холодный дождь, я покрылась испариной. Сняла куртку и тёплую рубашку, оставив на себе только футболку, шорты и шерстяные носки. Казалось, целую вечность мы дюйм за дюймом движемся вверх. Потребовалось собрать все силы и сосредоточиться, чтобы поддержать ритм и не остановиться.
Когда мы добрались до вершины перевала, меня охватило ощущение триумфа и облегчения. Это были длинные семьдесят миль. Мы установили палатку у края ледяного поля, почти целиком окутанного низко лежащими облаками. Стоянка вблизи глетчера[*] похожа на кемпинг в морозильнике. Я забралась в палатку, стянула всю мокрую одежду и надела всё, что было сухого — две футболки, пуховку, тёплые брюки, две пары носков и вязаную шапку,— на себя, потную и грязную. Затем влезла в спальный мешок, застегнула его со всех сторон и пребывала в таком виде до утра.
К утру дождь перешёл в изморось — «канадский плевок», как его называют местные жители, и горы покрылись тонким слоем свежевыпавшего снега. Когда мы поднялись, слегка прояснилось. Через пару часов ледники засияли в лучах солнца. Зрелище было захватывающее, и мы живо оправились от упаднических настроений предыдущего дождливого дня. Полдня мы бродили вокруг ледового поля, наслаждаясь солнечным теплом и великолепием. Во второй половине дня мы проехали сорок пять миль до кемпинга у озера Уотерфоул. На этот раз, в полдень, облака не скрывали от нас горные цепи, возвышавшиеся с обеих сторон дороги.
Кемпинг в Уотерфоул располагался в лесу у чистого озера бирюзового цвета, в котором отражались окрестные ледники. Так как мы прибыли на велосипедах, нам разрешили остановиться бесплатно. Смотрительница предоставила нам место рядом с ещё одной парой, путешествовавшей в Скалистых горах, и предупредила насчёт медведей, забредающих время от времени в лагерь в поисках еды. Поэтому до отхода ко сну Ларри сложил всю нашу провизию в корзинку и подвесил её на верёвку, которую натянул между двух деревьев на высоте десяти футов.
В три часа ночи я в испуге очнулась от глубокого сна. Пока глаза привыкали к темноте, я прислушивалась к разбудившему меня шуму. Сначала казалось, что это шорох, но было что-то ещё. Я повернулась и посмотрела на Ларри. Глаза его были широко раскрыты. Он сидел прямо и неподвижно, к чему-то напряжённо прислушиваясь.
— Что случилось? — спросила я.
— Ш-ш-ш,— прошептал он еле слышно.— Слушай.
Но я не услышала ничего особенного. Ларри просидел без движения несколько минут, вслушиваясь, потом подался вперёд к окну палатки. Внимательно изучив внешний мир, он снова уселся прямо, напрягая слух ещё несколько минут. Шума больше не было.
— Незадолго до того, как ты очнулась, я услышал какое-то движение рядом с палаткой,— прошептал
