кроватью стоял поднос с тарелкой, на которой осталась только подлива и несколько куриных косточек. Я яростно ударил ногой по кровати.
Билкнэп разом проснулся и уставился на меня раздраженным взглядом своих бледно-голубых глаз.
– Что это вы себе позволяете, врываясь сюда без стука и пиная мою кровать? – с возмущением проговорил он. – Я все-таки гость.
– Гость, который беспрестанно донимает слуг приютившей его хозяйки и жрет столько, что на его прокорм не хватит никаких денег.
– Доктор Малтон сказал, что я должен оставаться здесь как минимум неделю! – негодующе парировал он. – Я был очень болен и только-только пошел на поправку.
– Чушь! Гай ни за что не сказал бы такого, не посоветовавшись прежде с миссис Эллиард. Он джентльмен и воспитанный человек.
Я снова ударил ногой по кровати.
– Чего вы так злитесь?
Билкнэп задумался, и его взгляд скользнул куда-то в сторону.
– Это из-за того поверенного, про которого я вам рассказал? Но я уверен, он всего лишь наводил справки для своего клиента в связи с какой-то тяжбой.
Он попытался сесть.
– Вы не можете подать на меня за это жалобу. Я рассказал вам об этом, думая, что нахожусь на грани смерти. Я был временно non compos mentis.[30]
– Сомневаюсь, что вы хоть когда-нибудь бываете в ином состоянии.
Я посмотрел на Билкнэпа. Он был так сосредоточен на самом себе, что вряд ли задумывался, сколько хлопот доставляет обитателям приютившего его дома. Я склонился над ним и сказал:
– Либо вы оденетесь и сегодня же уберетесь восвояси, либо завтра я попрошу миссис Эллиард зайти ко мне домой, а пока ее не будет, сюда явится мой помощник Барак и вышвырнет вас за дверь прямо в ночной рубашке. Маргарет впустит его и сохранит все в тайне, можете не сомневаться.
На губах Билкнэпа заиграла гнусная ухмылочка.
– Ага, теперь я понимаю. Решили приберечь миссис Эллиард для себя? Так вот оно в чем дело!
Он хрипло хохотнул.
– Вот только ее ни за что не заинтересует старый уродливый горбун вроде вас.
– Я велю Бараку вывалять вас в самой глубокой луже, когда он выволочет вас из этого дома. А вы проследите за тем, чтобы миссис Эллиард была перечислена определенная сумма денег из того сундука с золотом, что хранится у вас дома.
На физиономии Билкнэпа появилась оскорбленная мина.
– Она бедная вдова, негодяй вы эдакий. Думаю, два золотых покроют ее расходы на вас. А я проверю, получила ли она эти деньги.
– Я гость, а гости не платят!
Голос Билкнэпа дрожал от возмущения. Я услышал, как открылась, а потом снова закрылась входная дверь. Дороти вернулась.
– Вон отсюда, Билкнэп! – прошипел я. – Сегодня же! Или пожалеете.
Напоследок я еще раз как следует пнул ногой по кровати и вышел.
Дороти находилась в гостиной, однако она не сидела в кресле у камина, где после смерти Роджера проводила большую часть времени, а стояла у окна и смотрела на фонтан во дворе.
«Значит, у нее хватает сил и на это», – отметил я про себя.
Я только сейчас осознал, что не видел ее уже несколько дней, прошедших со времени того «почти поцелуя». У меня возникли опасения, что она злится на меня, но Дороти была просто усталой.
– Сегодня вечером Билкнэп съезжает, – сообщил я.
На ее лице отразилось облегчение.
– Спасибо тебе. Не хочу выглядеть бессердечной, но этот человек просто невыносим.
– Мне очень жаль, что Гай предложил оставить его здесь. Я чувствую ответственность за…
– Нет, ведь это я впустила мастера Билкнэпа в дом. Доктор Малтон навещал его вчера. По словам Билкнэпа, он велел ему остаться здесь на неделю.
– Вранье.
Я слегка изменил позу, и меня окатила волна боли. Я сморщился.
Заметив это, Дороти шагнула ко мне.
– В чем дело, Мэтью? Ты болен?
– Ерунда. Легкий ожог. В Хартфордшире загорелся дом, а я оказался слишком близко.
Я глубоко вздохнул.
– Мы думали, что поймали убийцу, но ему удалось улизнуть.
– Кончится ли это когда-нибудь? – негромко проговорила она. – О, прости меня. Ты устал, ранен, а я настолько эгоистична, что навешиваю на тебя свои проблемы. Глупая, ветреная женщина. Ты сможешь меня простить?
– Тебя не за что прощать.
Дороти подошла к своему излюбленному месту – камину под деревянным фризом – и разлила по стаканам какой-то напиток из бутылки.
– Aqua vitae.[31] – Она с улыбкой протянула мне стакан. – Думаю, это как раз то, что тебе сейчас нужно.
Я с благодарностью отпил огненной жидкости.
– Ты так добр ко мне, – с грустной улыбкой сказала она; ее щеки вспыхнули. – После нашей последней встречи у меня в голове все шиворот-навыворот. Ты уж прости меня, Мэтью, мне нужно время, чтобы понять, каким может быть будущее без Роджера.
– Я понимаю, Дороти, и ни о чем не прошу. Все в твоих руках.
– Так ты на меня не сердишься?
– Нет, – улыбнулся я. – Наоборот, я думал, что это ты сердишься на меня из-за Билкнэпа.
– Он просто раздражает меня сверх всякой меры. Мы, женщины, становимся в таких случаях ужасно сварливы.
– Ты никогда не станешь такой, даже если доживешь до восьмидесяти лет.
Дороти снова зарделась. Луч солнца из окна упал на деревянный фриз, осветив плохо отремонтированное место. Заметив, куда я смотрю, Дороти сказала:
– Стыд и позор. Этот кусок – совершенно другого цвета и сразу бросается в глаза. Это ужасно раздражало Роджера.
– Да.
– Человек, создавший эту резьбу, был настоящим мастером. После того как фриз повредили, мы снова хотели нанять его, но выяснилось, что он умер. Вместо него пришел его сын, и вот полюбуйся, что он натворил. Парень оказался никудышным мастером.
Я глубоко вдохнул. Слова не хотели идти с моего языка.
– Плотник и его сын. Ты, случайно, не помнишь, как их звали?
Дороти бросила на меня пронзительный взгляд.
– А это важно?
– К одной из жертв убийцы приходил плотник, чтобы починить поврежденную деревянную ширму.
Дороти побелела и схватилась за горло.
– Как их звали, этих отца и сына?
– Кантрелл, – выдавила она. – Их фамилия Кантрелл.
Глава 43
Я бегом вернулся домой, оседлал Бытие и поскакал быстрее, чем когда-либо за последние годы, по Флит-стрит, мимо Чаринг-кросс, к Уайтхоллу. Прохожие останавливались и смотрели мне вслед, а двоим пришлось отпрыгнуть, чтобы не угодить под копыта. Мне бы надо было прихватить с собой Барака, но Джоан сказала, что он все еще ходит по улицам, разыскивая Тамазин. У моей домоправительницы был опечаленный вид: эти двое ей очень нравились.
Я сумел убедить стражу Уайтхолла в том, что мое дело не терпит отлагательств. С утра Харснет
