находился на рабочем месте, а потом отъехал в Чартерхаус. Меня провели в его кабинет, а за ним послали человека. Слуга разжег камин, с любопытством глядя, как я меряю комнату шагами.
Мне казалось, что ожидание длится целую вечность. Все это время я гадал, какие новые ужасы может придумать Кантрелл. Моей первой мыслью было взять с собой Барака и нагрянуть прямиком к нему в лачугу. Но даже если бы Барак находился сейчас дома, он все равно был бы не полностью дееспособен, поскольку не успел оправиться от полученных травм. Тогда я подумал, что можно взять с собой Филиппа Орра, но не хотел оставлять Джоан и мальчиков без защиты. А для выполнения моего замысла требовались как минимум двое.
Наконец, уже после полудня, в кабинет вошел Харснет. Он выглядел до смерти уставшим. При его появлении я с болезненной гримасой поднялся из кресла за его столом.
– Что случилось, Мэтью? – настороженно спросил он. – Надеюсь, не очередное убийство?
– Нет.
На его лице отразилось облегчение.
– Приношу извинения за то, что заставил вас вернуться…
– В Чартерхаусе возникла серьезная проблема, – стал рассказывать коронер. – Инженер починил механизм поворотного колеса, открывающего сливные ворота. Но за воротами скопилось столько воды, что он боится, как бы при попытке открыть ворота ее напор не снес бы их с петель. Тогда будут затоплены подвалы всех домов на Чартерхаус-сквер, включая дом Кэтрин Парр.
Он посмотрел в окно. День был солнечным и ясным, на что я даже не обратил внимания.
– Мне кажется, я знаю, кто убийца, – сказал я.
Харснет молча воззрился на меня. Я рассказал про работу, которую Кантрелл-старший и его сын выполнили в домах Роджера и Ярингтона. Коронер слушал, не перебивая, а когда я закончил, долго стоял задумавшись.
– Мы должны действовать немедленно, Грегори, – поторопил я.
– Но как же глаза Кантрелла? Ведь он наполовину слепой! Мы видели его, кроме того, как докладывает охранник, он вовсе не выходит из дома.
– А что, если с его глазами все не так плохо, как он говорит? Человек может иметь слишком слабое зрение, чтобы прочитать наклейку на флаконе с лекарством, но этого ему вполне хватит, чтобы убивать. И можно ли придумать лучшее прикрытие, чем объявить себя наполовину слепым? За толстыми линзами очков прятаться удобнее всего. Он никогда не пускает охранника в дом и поэтому мог отлучаться без его ведома.
– И он знал Локли, – задумчиво сказал Харснет, – и Годдарда. А теперь нам стало известно, что он побывал в домах Роджера Эллиарда и преподобного Ярингтона. Когда же он посещал реформаторскую секту, в которую входил его отец, то мог слышать о других людях, отошедших от этих воззрений.
– Вестминстер всего лишь в шаге от нас, – напомнил я.
– Мне известно, где живут констебли. – В голосе Харснета появилась решимость. – Я вызову двух или трех, и мы сейчас же отправимся туда.
– Пока он не нанес новый удар.
– Вы думаете, он это сделает?
– Я всегда так думал, мастер Харснет.
– Согласен. Дьявол слишком крепко держит его в своих лапах и не отпустит просто так.
Мы быстро дошли до Вестминстера. Я сгорал от нетерпения, стоя под высокой колокольней на оживленной площади и ожидая, пока Харснет найдет констеблей. Наконец он появился в сопровождении трех крепких молодых людей в форме и с оружием. Вестминстер был беспокойным местом, и в констебли здесь брали молодых и сильных.
Харснет сообщил констеблям, что нужно задержать подозреваемого в убийстве, и предупредил, что преступник очень опасен. Мы отправились на монастырский двор. При виде констеблей небольшая стайка проституток, щебетавших друг с другом у ворот, мгновенно упорхнула. Харснет занес руку, чтобы постучать в дверь Кантрелла, но я остановил его.
– Нет, оставьте двух человек здесь, а мы обойдем дом и сначала поговорим с охранником.
– Хорошо, давайте так и поступим.
Мы двинулись по грязному узкому проходу, огибавшему дом. Наши шаги эхом отражались от стен. Констебль толчком отворил ворота, ведущие во двор Кантрелла. Он был пуст, дверь маленького сарая закрыта. Мы с Харснетом подошли к трухлявому заднему окну дома и заглянули внутрь. Запущенная гостиная, представшая нашим взорам, также была безлюдна. Тем временем констебль распахнул дверь сарая. Заглянув внутрь, он не удержался от смеха. Мы подошли к нему и увидели охранника Кантрелла, вольготно раскинувшегося на охапке грязной соломы. Мужчина громко храпел и, по всей видимости, был мертвецки пьян.
– Подъем! Петушок пропел давно! – громко и весело проговорил констебль и пнул спящего носком сапога.
Тот пошевелился, сонно застонал и открыл глаза. Харснет, склонившись над нарушителем дисциплины, вперился в него яростным взглядом.
– Значит, вот как вы выполняете свой долг! – с ненавистью прошипел он. – Архиепископу будет доложено об этом.
Охранник с видимым усилием заставил себя сесть. Я услышал капающий звук и, повернув голову, увидел в углу сарая бочонок. Он был наполовину полон пивом.
– Он позаботился о том, чтобы у охранника появилось искушение, перед которым тот не смог бы устоять, – констатировал я.
– Где он? – рявкнул Харснет. – Где Кантрелл? Он в доме?
– Я не знаю, – промычал опростоволосившийся охранник. – Он не пускает меня внутрь, сэр, и заставляет постоянно находиться здесь. Он вообще какой-то ненормальный, – с надутым видом добавил он.
– Ты даже не представляешь, насколько ты близок к истине, болван, – пробурчал Харснет и отвернулся. – Идемте в дом.
Церемониться мы не стали. По знаку Харснета констебль вдребезги разбил недавно починенное окно, и один за другим мы забрались внутрь. Пьяный охранник остался во дворе и наблюдал за нами. На лице его было написано отчаяние, поскольку он понимал, что, вероятнее всего, остался без работы.
В доме нас встретила тишина.
– У меня такое чувство, будто я снова оказался в доме Годдарда, – прошептал Харснет.
Я увидел в углу окровавленную палку, которой Кантрелл якобы ударил напавшего на него незнакомца, и подумал, на голову какой из его жертв пришелся этот удар?
– Позовите констеблей, которые дежурят на улице, – предложил я. – Пускай обыщут дом.
Констебли отправились осматривать комнаты. Я велел им ни к чему не прикасаться. Через пару минут они вернулись с сообщением о том, что дом пуст.
– Давайте поглядим, что удастся найти нам, – сказал я Харснету.
В гостиной не было ничего, в соседней с ней кухне – тоже, только грязь да куски протухшей еды на разделочном столе.
Мы повернулись к массивной дубовой двери, которая, как когда-то сказал мне Кантрелл, вела в мастерскую его отца. На ней висел тяжелый замок, и, чтобы сбить его, потребовались усилия двух констеблей. Ставни на окнах мастерской были закрыты, поэтому внутри царила темнота. Возле одной из стен я заметил какие-то каменные плиты и тележку. Поколебавшись у порога, я заставил себя войти в комнату, снял со ставней железные решетки и открыл окна, впустив в помещение свет и уличный шум.
Вдоль стены рядком стояли три больших деревянных сундука, кроме того, я узнал тележку лжеторговца. Именно в ней, надевая личину коробейника, он возил разные безделушки. И тела – мертвые или находящиеся в бессознательном состоянии. Внезапно меня наполнил гнев. Он был вызван мыслью о том, что наделал Кантрелл. И я сам.
– Каким же я был дураком! – в отчаянии воскликнул я.
– Почему только вы? – откликнулся Харснет. – Он одурачил всех нас.
– Я виноват в том, что позволил обвести себя вокруг пальца. Я видел Кантрелла именно таким, каким он
