поскольку работал для разных актерских трупп. Строил для них сцены, декорации, всякие хитрые театральные штучки. Как-то раз его даже попросили соорудить подмостки в Хэмптон-Корт, где должны были давать спектакль для короля. А Эдриан другой раз брал с актеров плату костюмами.
Старуха хитро поглядела на меня.
– Он был мужик не промах, знаете ли. Все эти вещи стоят денег, негоже им валяться здесь.
– Эдриан когда-нибудь брал сына на эти представления?
– Кого, Чарли? Да, когда тот был еще совсем мальчишкой. Ему это нравилось. Только в те дни я видела его счастливым. Если представление проходило где-то неподалеку, на него собиралась вся округа. Мне кажется, Чарли с детства мечтал стать актером, но у него не было для этого данных, вот он и подался в монахи.
Женщина презрительно рассмеялась, повернулась ко мне и сказала уже серьезным тоном:
– А вот у Эдриана был настоящий талант. Он сооружал деревянных драконов и такие приспособления, благодаря которым они двигались по сцене как живые.
Она погладила плащ костлявой рукой и положила его обратно в сундук, а когда снова подняла на меня глаза, в них горело любопытство.
– Так что же он натворил, наш никчемный Чарли?
– Не забивайте себе этим голову, – отрезал Харснет.
Вдруг меня поразила внезапная догадка.
– Как умер Эдриан Кантрелл? – спросил я.
– По словам Чарли, как-то ночью он свалился с лестницы и сломал себе шею. – Старуха горько усмехнулась. – Значит, если верить религии, которую так рьяно исповедовал Эдриан, он отправился прямиком на небеса. А что это за другие вещи в сундуке? Они не принадлежали Эдриану.
Я взял соседку под локоть и вывел ее из мастерской. Она была явно разочарована тем, что я не собираюсь рассказывать ей никаких подробностей. Уже на пороге я спросил:
– А вот та тележка, что стояла в мастерской, она принадлежала Эдриану Кантреллу?
– Ага, он развозил в ней выполненные заказы.
Тут в мозгу у меня родилась новая мысль. Для того чтобы добраться от Вестминстера до Хартфордшира, у Кантрелла должна была быть лошадь.
– А что стало с его лошадью? – словно невзначай осведомился я.
– Чарли, наверное, продал жеребца.
– Какой он был?
Старуха пожала плечами.
– Какой, какой… Обычный. Коричневый, с треугольной отметиной под носом.
– Вы никогда не видели, чтобы он приезжал домой или куда-нибудь уезжал с лошадью и тележкой?
– Это он-то? Который едва видит? – Женщина фыркнула. – Нет. Раз или два я видала, как он выходит из дому за покупками и при этом держится рукой за стену, чтобы не сбиться с пути.
– А ночью он когда-нибудь уходил?
Старуха громко рассмеялась.
– Вряд ли такое было возможно. Впрочем, я рано ложусь спать и при этом крепко запираю двери. Здесь у нас не безопасно. Послушайте, сэр, а к чему вы задаете мне все эти вопросы?
– Неважно. Благодарю вас.
Я аккуратно выпроводил ее за порог, закрыл дверь и повернулся к Харснету.
– Значит, он кое-что смыслил в актерском ремесле. Возможно, даже в детстве, чтобы чувствовать себя нормальным человеком, он испытывал потребность играть. Я не исключаю, что это он убил отца и тогда наконец понял, кем хочет быть на самом деле.
– Это всего лишь предположения. Они нам ничего не дают.
– Тут вы правы.
– А почему вы заговорили о лошади?
– У него должна была быть лошадь.
– Вы полагаете, с таким слабым зрением он способен ездить верхом?
– Я начинаю думать, что разговоры о его проблемах со зрением сильно преувеличены. Он не мог добраться до дома Годдарда иначе, как верхом. Мне нужно еще раз взглянуть на его Библию и на выделенные в ней места. Поглядим, может, мне и удастся извлечь из его каракулей что-нибудь полезное для нас.
– Я пойду с вами.
Харснет был слишком зашорен своими религиозными воззрениями, чтобы оказать мне сколько-нибудь серьезную помощь.
– Нет, Грегори, не надо. Лучше я поработаю один.
Я снова поднялся на второй этаж. Мне было странно сидеть в этой тихой, отгороженной от уличного шума комнате, за столом Кантрелла, рядом с его кроватью. Я сжал голову руками и склонился над книгой. Как юрист, пытающийся разгадать тайные помыслы оппонента, вчитываясь в текст его искового заявления, я искал то, что мог видеть Кантрелл на этих страницах, старался понять, кого он считал своим главным врагом, полагая, что обязан уничтожить его. Мой мозг просеивал и расшифровывал слова очень короткой главы Апокалипсиса.
«Я покажу тебе суд над великою блудницею», с которой «и цари земные любодействовали». «И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель».
Я думал, что после семи чаш гнева новая жертва станет восьмой по счету, но в чем-то будет непременно отличаться от предыдущих. Это будет самая важная жертва, поскольку после суда над ней наступит Армагеддон. Я размышлял столь напряженно, что мои мозги находились на грани кипения. Станет ли восьмой жертвой женщина? По всей вероятности, да, поскольку она будет символизировать собой великую блудницу, виновную в прелюбодеяниях с царями земными. Для Кантрелла это, без сомнения, должна быть протестантка, усомнившаяся в прежних убеждениях, подобно несчастной миссис Бьюнс и бывшему монаху Локли. Мысли вертелись в голове: прелюбодеяние, цари, кто-то восьмой… Женщина, которая еще не предала истинную религию, но, несомненно, предаст ее, если свяжет свою жизнь с царем, исповедующим старую веру.
«Зверь, который был и которого нет, есть восьмой…»
Король Генрих VIII!
Я встал и посмотрел в окно. Пьяный охранник сидел на перевернутом ведре. Спустившись на первый этаж, я приблизился к Харснету и, пытаясь говорить как можно более спокойно, сказал:
– Я думаю… – Голос мой сорвался. – Я думаю, он замыслил убить Кэтрин Парр.
Глава 44
Я стоял перед заваленным бумагами письменным столом архиепископа Кранмера. Прелат сверлил меня пронизывающим взглядом, и я буквально физически ощущал силу ума, таящегося за его светло- голубыми глазами. У стола, также глядя на меня, стояли оба брата Сеймура. Мы с Харснетом только что закончили рассказ о нашем посещении дома Кантрелла. Оттуда мы отправились прямиком в Ламбет, и архиепископ распорядился немедленно послать за Сеймурами.
– Итак, убийца – Кантрелл, – подвел итог Кранмер. – Вы оставили людей в его доме?
– Трех констеблей, – ответил Харснет. – Они прячутся в доме и на заднем дворе. Если Кантрелл вернется, они в тот же миг схватят его.
– А если не вернется? – задал вопрос лорд Хартфорд.
Он, как обычно, предпочел сразу взять быка за рога.
– Что, если именно сейчас он разрабатывает план убийства восьмой жертвы?
– Нужно отправить взвод вооруженной охраны в дом Кэтрин Парр, – проговорил сэр Томас. – Необходимо сделать все для обеспечения ее безопасности. У меня есть люди в Чартерхаусе…
– Нет, – непререкаемым тоном отрезал Кранмер. – Что подумает король, узнав, что в доме Кэтрин Парр толчется целая ватага ваших людей? Боже милостивый, если с ней хоть что-то случится… Арестованных царедворцев уже стали выпускать, поскольку против них не нашли никаких улик. Боннер опасается производить новые аресты в Лондоне, он начинает бояться, что нарвется на сопротивление со стороны народа. Сегодня днем я виделся с королем, и он заверил меня в том, что по-прежнему доверяет мне. Но
