Колсвин надеялся получить прибыль от того земельного участка, а теперь он расскажет всем землевладельцам о том, что на меня нельзя положиться.
– Да что вы такое несете! – раздраженно воскликнул я. – Сами виноваты, сами и выпутывайтесь. Бред какой-то!
– Я заработал блестящую репутацию, помогая клиентам избавляться от недобросовестных арендаторов и коттеров – тех, на кого работаете вы, – отбросов общества, похитителей чужой земли, неудачников. Сейчас, когда я проиграл дело, сэр Джеффри…
– У меня нет времени выслушивать всю эту чушь, – оборвал я.
Его больное и в то же время злобное лицо не вызывало у меня ничего, кроме отвращения.
– Вы пожалеете о том, как поступили со мной, Шардлейк!
Билкнэпа трясло – то ли от злости, то ли от болезни.
– На сей раз вы зашли слишком далеко. Вы еще локти себе будете кусать, уж я об этом позабочусь.
– Билкнэп, вы говорите как исполнитель роли демона в дурной мистерии.
Я обошел адвоката и двинулся к библиотеке, сразу же выбросив из головы его глупые угрозы.
– Погодите, мастер горбун! – крикнул он мне вслед. – Вы у меня попляшете!
В библиотеке, как обычно, царила тишина. Барристеры с сосредоточенными внимательными лицами листали книги по юриспруденции, а студенты с растерянными физиономиями искали в справочниках интересующие их судебные прецеденты. Юридическая литература была систематизирована по годам выхода. Книг, вышедших в течение прошлого века, было меньше всего. После прихода в жизнь книгопечатания юридических книг выходило все больше, но те из них, что появились начиная с середины прошлого века, были немногочисленны и написаны от руки. Наконец я нашел то, что искал, – справочник за 1461 год. Фолиант был древним и потрепанным, кожаный переплет покрыт пятнами и в некоторых местах порван. Я отнес его в дальний, почти пустой конец читального зала, положил на стол и зажег свечи.
Отчет об интересующем меня деле был длинным и подробным, будто того, кто его составлял, как некогда моих соучеников-студентов, неудержимо влекли к себе чудовищно подробные описания распотрошенных тел. Описываемые события действительно происходили в Норидже, летом 1461 года. Преступления были совершены в течение предыдущих пяти лет. Молодого человека по имени Пол Стродир арестовали, допрашивали и осудили за убийства девяти молодых женщин. Шесть из них были проститутками, а трех остальных называли «добропорядочными молодыми женщинами». Читая между строк, я понял, что именно смерть этих «респектабельных женщин» взбудоражила город, поднялся немыслимый переполох, в результате которого кузина Стродира донесла властям о том, что в ночь последнего убийства видела своего родственника с головы до ног перепачканного кровью. После вынесения обвинительного вердикта преступник признался в содеянном, но тут же обрушился с яростной филиппикой на то зло, которое представляет собой проституция, и заявил, что истребить падших женщин ему повелел Господь Бог.
Несколько вещей удивили меня. Во-первых, Стродир, обычный батрак, в отличие от Жиля де Реца не обладал ни могуществом, ни влиянием. Не имелось также никаких свидетельств того, что он был безумен. Знавшие его люди говорили, что это жизнерадостный и дружелюбный молодой человек, работавший на местных фермах. Помимо этого, никаких других деталей, связанных с личностью Стродира, мне почерпнуть не удалось. Его приговорили к повешению, и если он и сказал что-нибудь, стоя на эшафоте, об этом в отчете не упоминалось.
Я положил книгу на стол и задумался. Значит, Гай прав: случаи бессмысленных на первый взгляд серийных убийств бывали и раньше. Но заурядная личность Стродира и то, что он никому не показался странным, только подчеркивало трудность задачи, стоявшей перед нами. Нам предстояло найти убийцу, а отыскать одного-единственного человека в таком городе, как Лондон, по сравнению с которым Норидж – просто деревня, задача почти непосильная. Я снова вспомнил о ребенке-убийце, с которым мне пришлось столкнуться несколько лет назад, и подумал: а не вырос бы из него новый Жиль де Рец или Стродир, останься он жив? Впрочем, знать этого мне было не дано.
Вернувшись в контору, я некоторое время работал. Затем дверь с грохотом открылась, и от неожиданности я даже подпрыгнул на стуле. На пороге появился Барак. Он выглядел усталым и пропах потом, но при этом довольно улыбался.
– Я нашел адреса, – сообщил он. – И узнал кое-какие новости.
Я бросил на стол перо.
– В воскресенье?
– Этим утром. Отправился в суд. Там было полным-полно клерков, пытавшихся разобраться в неразберихе, которая воцарилась в архиве в связи с реорганизацией. Я уговорил их показать мне вестминстерские записи, отыскал нужные нам адреса, а заодно и ведомости по выплатам пенсий.
– Молодец, – похвалил я помощника, несмотря на то что на душе скребли кошки.
Он предпочел работать в воскресенье, хотя мог бы провести этот день дома, рядом с Тамазин.
Барак уселся напротив меня.
– Сам врачеватель не забирал свою пенсию с декабря. Последний раз его видели незадолго до убийства коттера. Его зовут Ланселот Годдард.
– Ты узнал его адрес?
– Да, это улица бедноты, рядом со Стильярдом. Я побывал там…
– Надеюсь, ты не попытался сам встретиться с ним?
– Конечно нет, – нетерпеливо ответил Барак. – Я только расспросил соседей. Им известно, что он бывший монах и снимает здесь дом с тех пор, как три года назад закрыли Вестминстерское аббатство. Годдард держался особняком, но с лавочниками и подобной публикой был накоротке. В январе он уехал, сказав, что унаследовал от матери дом. Тогда я сунулся в тот дом, где жил Годдард, но он оказался заколочен. Я пошел к домовладельцу, на соседнюю улицу. Тот сказал, что монах был хорошим жильцом: тихим и всегда платил вовремя. Домовладелец подтвердил историю про наследство, сообщив, что жилец пришел к нему, предупредил о своем отъезде и оставил арендную плату за месяц.
– Как выглядит этот Годдард?
– Мужчина лет под сорок, с высокими скулами и большой бородавкой на носу. Высокий, хорошо сложенный, темноволосый.
– А что с его помощниками?
– Их адреса я тоже раздобыл. Один, Кантрелл, до сих пор обитает в Вестминстере, другой – неподалеку от старого дома престарелых. Он живет в таверне под названием «Зеленый человек».
Я вздернул брови.
– В таверне?
– Вроде бы да. Это Локли, послушник.
Я кивнул. Не будучи монахом, он не получал пенсии и поэтому не мог позволить себе достойного жилья, но все же монастырь и таверна – это как небо и земля!
– Что, по-вашему, могло случиться с Годдардом? Очень странно, что он исчез именно в январе. Не кажется ли вам…
– Что он убийца? Не гони коней, Джек, его отъезду вполне может быть иное объяснение.
Я пристально посмотрел на помощника.
– Он может оказаться новой жертвой.
Барак потряс головой.
– Нет, все выглядит так, что он уехал по собственной воле, но нового адреса никому не оставил.
– Мне необходимо отправить записку Харснету, – сказал я и добавил: – Ты хорошо потрудился. Я сообщу ему об этом.
Барак откинулся на стуле.
– Мне нужно было найти что-нибудь… – Он замялся. – Сделать что-нибудь…
– Что-нибудь конкретное? Среди этого необъяснимого ужаса?
Мой помощник кивнул.
– Тебе это удалось.
Я заглянул в его лицо – усталое, но все еще возбужденное, и решил, что не стану рассказывать ему про изыскания Гая и мои собственные. Пока не стану.
– Теперь тебе следует пойти домой. По твоему виду понятно, что на сегодня с тебя достаточно.
