И, поняв, что воинственным хоботом слон Причинить ему сможет безмерный урон, Так он сжал этот хобот руками, что в страхе Задрожал грозный слон. Миг — и вот уж во прахе Слон лежит окровавленный; дико взревев, Оторвал ему хобот чудовищный лев. Схвачен страхом — ведь рок стал к войскам его строгим И румийцам полечь суждено будет многим,— Молвил мудрому тот, кто был горд и велик: «От меня мое счастье отводит свой лик. Лишь невзгоды пошлет мне рука небосвода. Для чего я тяжелого жаждал похода! Если беды на мир свой направят набег, Даже баловни мира отпрянут от нег. Мой окончен поход! Начат был он задаром! Ведь в году только раз лев становится ярым. Мне походы невмочь! Мне постылы они! И в походе на Рус мои кончатся дни!» И ответил премудрый царю-воеводе: «Будь уверенным, царь, в этом новом походе. Ты удачу к себе вновь сумеешь привлечь: И обдуман твой путь, и отточен твой меч. Пусть в извилинах скал укрываются лалы,— Твердый разум и меч проникают и в скалы! Как и встарь, благосклонен тебе небосвод. Ты в оковы замкнешь сто подобных невзгод. Хоть один волосок твой, о шах, мне дороже, Чем все войско твое, но скажу тебе все же, Что вещал мне сияющий свод голубой: Если царь прославляемый ринется в бой, То, по воле царя и благого созвездья, Великан многомощный дождется возмездья. Пусть груба его кожа и пусть нелегка Его твердая длань и свирепа клюка, Пусть он с бронзою схож или с тяжким гранитом,— Он — один, и на землю он может быть сбитым. Не пронзит великана сверкающий меч. Кто замыслил бы тучу железом рассечь? Но внезапный аркан разъяренному змею Ты, бесспорно, сумеешь накинуть на шею. Хоть стрелой и мечом ты его не убьешь, Потому что ты тверже не видывал кож, Но, оковы надев на свирепого джинна, Ты убить его сможешь». Душе Властелина Эта речь звездочета отрадна была. Он подумал: «Творцу всеблагому хвала!» И, призвав небеса, меж притихшего стана, На хуттальского сел он коня; от хакана Этот конь был получен на пиршестве: он Был в зеленых конюшнях Китая рожден.
