Пять поэм

Пали прочие в битвах. А славы достойны
Были все! Неизбежно безжалостны войны!

Иль стрела, или меч их прикончили дни.
Уцелели немногие: скрылись они.

Нет, не столько добычи пришлось Искендеру,
Чтобы люди смогли указать ее меру!

Нес верблюд за верблюдом, качаясь, пыля,
Жемчуг, золото, лалы, камку, соболя.

Царь врага одолел. Как всегда, как бывало,
Словно роспись красивая, все засверкало.

Царь на землю сошел с боевого седла:
Царь довел до конца боевые дела.

И опять перед божьим поник он порогом:
Он — ведь только лишь прах. Все содеяно богом.

И когда всеблагому вознес он хвалу,
Он дары положил в неимущих полу.

Нет грозящих врагов! Нет веселью преграды!
Царь возжаждал покоя, возжаждал услады.

Освобождение Нушабе и примирение Искендера с Кинталом

Кравчий! Чашу! К жемчужинам чаши припав,
Я солью с ними се?рдца им сродный состав.

Влаги! Сохнет мой дух от вседневной отравы.
Жду: булатом булат очищается ржавый.

* * *

Тем, кого породил славный царь Филикус,
Был буртас остановлен и сдержан был рус.

И сыскал Искендер тот простор для привала,
Где земля и отраду и силы давала.

Там прекрасней Тубы были сени древес,[434]
Там густы были травы под синью небес.

Там ручьи, как вино, были сладостны летом,
Но они не таились под строгим запретом.

Там, тенистым узором сердца веселя,
Изумрудные сети сплели тополя.

Там деревья высоко взнесли свои своды:
Их вскормил свежий воздух, вспоили их воды.

Меж древес, где всегда благодатны пиры,
Для Владыки румийские стлали ковры.

И когда принесли все, что надо для пира,
Сел с царями за пир царь подлунного мира,

И когда пированьем украсился луг,
И вкруг снеди замкнулся пирующих круг,—

Приказал государь принимавшим добычу
Сдать немедля добычу считавшим добычу,

Чтоб о множестве злата, о ценных мехах,
О буртасах, аланах, о всех племенах

Доложили ему, чтоб хотя бы примерным