Вздымался монастырь, он был — один гранит. Монахи мудрые устроили в нем скит. И спешился Шапур у каменного входа: Знавал обычаи он каждого народа. Монах рассказывает Шапуру о том, что Шебдиз был чудесным образом зачат кобылой от черной скалы, имевшей очертания коня. Ныне, говорит Низами, эта скала и стоявший неподалеку монастырь погибли, погребенные обрушившейся вершиной горы Анхарак.
Шапур в первый раз показывает Ширин изображение Хосрова
Когда ночных кудрей раскинулся поток, А жаркий светоч дня сгорел, как мотылек, И черною доской, промолвив: «Нарды бросьте», Закрыли желтые, сверкающие кости,[145] Всплыл яркий Муштари, держа в руках указ: «Шах выбрался из пут, Шапуру — добрый час».[146] И вот в монастыре передохнул немного Шапур прославленный: трудна была дорога. И старцам, знающим небес круговорот, Шапур почтительный вопросы задает. Не скажут ли они, куда пойдет походом С зарей красавиц рой, к каким лугам и водам? Велеречивые сказали старики: «Для неги дивных жен — места недалеки. Под грузною горой, там, на дремучих скатах, Есть луг, укрывшийся меж зарослей богатых. И кипарисов рой[147] сберется на лужок, Лишь их проснувшийся овеет ветерок». Шапур, опередить стремясь кумиры эти, Свой пояс затянул, проснувшись на рассвете. И ринулся он в лес, что вкруг лужайки рос, Чтоб с россыпью сойтись багряных этих роз. Взяв листик худжесте[148], руки движеньем самым Скупым, Хосровов лик набросил он каламом. Рисунок довершил и в сладостную тень Его он поместил, вложив в щербатый пень. И, будто бы пери, унесся он отсюда. И вот пери сошлись: они чудесней чуда. На луг уселись в круг, смеяся и шутя, Перевивая букс иль вязь из роз плетя, То выжимая сок из розы ручкой гибкой, Сияя сахарной и розовой улыбкой. И нежит их сердца сок виноградных лоз, И розы клонятся к охапкам нежных роз. И, зная, что лужок чужим запретен взорам, В хмельной пустились пляс, живым сплетясь узором. Меж сладкоустых лиц Ширин прельщала взгляд, Сияя, как луна меж блещущих плеяд.
