Хейзел (приходя в себя). О господи! Кей, это же тот самый коротышка, о котором я тебе рассказывала, который всегда глазеет на нас, а раз ходил за нами следом!
Кей. Ну, теперь он сможет еще и здороваться с вами.
Хейзел (яростно). Это все, на что он может рассчитывать, даю тебе честное слово! И, по-моему, Джеральд Торнтон поступил крайне опрометчиво, что привел его сюда. Подумаешь, новый клиент!
Джоан (все еще хихикая). Так ты, значит, не выйдешь за него замуж, Хейзел?
Хейзел. Брр! Я скорее выйду замуж за… за хорька!
Кей (чуть высокомерно). Я уверена, что вы обе никогда не думаете и не говорите ни о чем другом, как только о платьях, о поездках в Лондон, о молодых людях и о замужестве.
Хейзел (не слишком резко). Ах, пожалуйста, не задавайся! (С пафосом цитирует.) «Звездный сад»!
Кей (поспешно). Замолчи, Хейзел!
Хейзел (Джоан). Это она так назвала свой последний роман, который начала писать, — «Звездный сад». Повсюду было разбросано столько бумажек с начальными словами, что я знаю их наизусть. (С пафосом цитирует. Как только она начинает, Кей бросается на нее, но она ускользает, продолжая цитировать.) «Мэрион вышла в еще теплую ночь. Луна не светила, но уже… уже… небо было усыпано серебряной пылью звезд. Она прошла через сад, где аромат умирающих роз подымался навстречу серым ночным бабочкам…»
Кей (стараясь ее перекричать). Я знаю, что это дребедень, но я ведь порвала все.
Хейзел (кротко). Да, мой цыпленочек. А потом ты плакала.
Кей (сердясь). Я только что начала писать настоящую вещь. Не безделку. Увидите!
Хейзел. Держу пари, что это роман об одной девушке, которая живет в городе совсем вроде Ньюлингхема.
Кей (с вызовом). Ну и что же, почему об этом нельзя писать? Дай мне только время!
Входят медленно и торжественно Джеральд, с накладными усами, Алан и Эрнест, в своих нелепых костюмах.
Джеральд. Это верно, Алан.
Эрнест (серьезным тоном). Нельзя же ожидать, что люди будут действовать иначе, если кругом еще сохранились всякие ограничения военного времени. Незачем гнаться за двумя зайцами.
Джеральд. Да, но спекуляция еще процветает.
Эрнест. Надо предоставить предпринимателям самим выбрать путь. Чем больше вмешательства, тем хуже.
Алан. Хуже — для всех.
Эрнест (решительно). Да.
Алан (с несвойственной ему твердостью). Сомневаюсь в этом.
Эрнест (несколько резковато). Вы работаете в городской управе, верно ведь? Ну, так вот что я вам скажу: вы там не многому научитесь, чтобы разбираться в этих вещах.
Кей (с убийственной иронией). Послушайте, вы трое были, наверно, ужасно хороши в шараде, а?
Алан. Нет, не очень.
Кэрол (входя) О, они были — хуже не придумаешь. Нет, мистер Биверс, вы были уж: не так плохи, особенно для человека, который выступает в шараде в незнакомом доме.
Эрнест. Вот это благородно с вашей стороны, мисс Кэрол.
Кей (с живостью). Ну, теперь заключительная сцена. Это будет вечеринка в Америке, и мы не можем раздобыть никаких напитков. Для этой сцены нам незачем переодеваться. Нужно только хорошо сыграть. Джоан, скажи Мэдж, что и она должна участвовать. Только одни девушки — для пышного финала.
Джоан уходит.
Джеральд (снова в обычном своем виде). Нас, значит, прогнали?
Кей. Да. Вы не годитесь.
Джеральд. Тогда мы можем позволить себе выпить. Мы это заслужили. Будут потом танцы?
Кей. Может быть, после того как мама кончит петь.
Джеральд. Вы танцуете, Биверс?
Эрнест. Нет, некогда мне было этим заниматься.
Хейзел (громким, ясным голосом, многозначительно). Да, Джеральд, нам обязательно надо потанцевать.
Эрнест пристально смотрит на нее. Она отвечает ему невинным взглядом широко раскрытых глаз, выражающим полнейшее безразличие. Он кивает, поворачивается и уходит. Джеральд, улыбнувшись направо и налево, следует за ним.
Кэрол (занята тем, что снимает с себя костюм мистера Пеннимэна; возбужденно). Кей, мы могли бы в последней сцене изобразить принца Уэльского в Америке. Почему мы об этом не подумали? Ты могла бы быть принцем Уэльским и влюбиться в Хейзел, которая в конце концов оказалась бы дочерью маркиза Карабаса.
Кей (смеясь). Мама была бы шокирована. А также кое-кто из присутствующих.
Кэрол. Я бы ни за что не хотела быть принцем Уэльским! А ты?
Хейзел (решительно). Я — с большим удовольствием.
Кэрол. Старая миссис Фергюсон — знаешь, та, с кривым глазом, такая страшная, — говорила мне, будто есть старинное пророчество, что, когда царь Давид воцарится в Британии, — все станет прекрасно.
Слышны громкие восклицания, затем гул голосов и смех.
Кей. Что это значит?
Хейзел (возбужденно). Это Робин!
Все смотрят с жадным любопытством. Хейзел хочет выйти, но, прежде чем ей удается сделать несколько шагов, в комнату стремительно вбегает Робин. Ему двадцать три года, это блестящий, красивый молодой человек в форме офицера-летчика. Он в превосходном настроении. В руках — небольшой пакет.
Робин (громко). Приветствую всех! Хейзел! (Целует ее.) Кей, желаю счастья! (Целует ее.) Кэрол, милая старушка! (Целует ее.) Уфф! Ну и пришлось мне потрястись, чтобы попасть сюда вовремя! Полдороги я ехал на грузовике. И ведь не забыл о сегодняшнем дне, Кей. Что ты скажешь насчет этого? (Кидает ей пакет, который она раскрывает и обнаруживает шелковый шарф.) Ну как, все в порядке?
Кей (с благодарностью). Это чудно, Робин. Чудно, чудно!
Робин. Ну и замечательно! А я — все! Готово! Наконец демобилизован!
Хейзел. О-о, вот здорово! Ты маму уже видел?
Робин. Ну конечно, глупышка! Ты посмотрела бы на ее лицо, когда я сказал ей, что снова штатский. Ну и повеселимся же мы теперь!
Кей. Вовсю, вовсю!
Кэрол. А Алана ты видел?
Робин. Только мельком. Как он, все такая же важная старая сова?
Кэрол (очень юная и торжественная). По-моему, Алан — чудеснейший человек.
Робин. Знаю, знаю, ты всегда так считала. Про себя этого не скажу, но и я очень уважаю эту старую гусеницу. А как твое писание, Кей?
Кей. Я продолжаю свои попытки… и учусь.
Робин. Вот это самое главное. Мы им покажем, на что способны Конвеи. Сколько молодых людей, Хейзел?
Хейзел (спокойно). Никого, о ком бы стоило говорить.
Кэрол. Она привыкла завоевывать полковников. Верно, Хейзел?
Кей (игриво). А так как они теперь стали штатскими, ей приходится менять тактику. И она пока чувствует себя не совсем уверенно.
Робин. Это они все из зависти. Правда, Хейзел?
Показывается миссис Конвей с подносом в руках, нагруженным сандвичами, пирогом, пивом и т. п.
