Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

те времена.

Что меня там удивило. Во-первых, тогда все маши­ны красили в зеленый цвет, а в Эстонии ездили крас­ные автобусы. Во-вторых, летишь над каким-нибудь по­селком, деревенькой, и толпа людей с красными фла­гами выходит встречать войска. Наших же никого до этого там не было! Никто не мог заставить, как говорят сейчас, выйти эстонцев встречать! А сейчас говорят, что мы оккупанты. Но ведь ввод войск был по договору с эстонским правительством. Кроме того, нашим вой­скам была директива: с населением, боже упаси, не вступать ни в какие конфликты.

В августе мы опять вернулись в Кексгольм. Получи­ли новые самолеты СБ. Эскадрилью объединили еще с двумя, создав разведывательный полк, который пере­базировался под Ленинград, в Сиверскую, поскольку аэродром Кексгольм был маловат для СБ. Переучива­ние на СБ далось мне легко. После Р-5 самолет мне по­нравился, но он все равно уже был устаревший,

В декабре вышел известный приказ наркома оборо­ны Тимошенко. Меня, лейтенанта, командира звена, орденоносца, посадили в казарму! Причем, так как я был командиром звена, меня еще назначили старшим по казарме. Ох, хватил же я горя с этой срочной служ­бой! Представляешь, приехали из училищ лейтенанты-летчики, пришли летнабы, а тут приходит приказ, и их разжалуют в сержанты. Мало того, что запихивают в ка­зарму, так еще и звание снимают! Это ж позор перед девушками, знакомыми, родными! Конечно, дисципли­на после этого резко упала. Трудно мне было держать эту банду молодых летунов. Конечно, то, что положено по программе летной подготовки, мы выполняли, но летчики ходили в самоволки, пьянствовали. Причем ес­ли на выпивку не хватало денег, то ребята что-нибудь продавали из постельного белья (общежитие летного состава здесь было оборудовано как надо: одеяла но­венькие, подушки, простыни). Бардак, одним словом... Один у нас был комсомолец, отличился. Его вызвали на собрание: «Что же ты пьешь, безобразничаешь? Мы те­бя исключим из комсомола!» А он ответил: «Подума­ешь! Исключайте! А я буду беспартийный большевик!» Думаю, меня здорово спасло начало войны, а то бы по­ садили меня за недостачу казенного имущества...

Вообще-то, что вот-вот будет война, мы все чувст­вовали. Однако подготовка шла своим чередом. 21 ию­ня я и несколько других летчиков были отпущены в от­пуск. Я решил съездить в Кексгольм, к знакомой де­вушке, а потом домой, на Украину. Пока собирался -тревога. Мы по тревоге выходили на аэродром, расчех­ляли наши белые, как лебеди, самолеты СБ, прогрева­ли моторы, готовили к вылету. Подготовили фотоаппа­раты, и цементные учебные бомбы подвесили на вся­кий случай. Все делаем как обычно по учебной тревоге. Никто ведь не знал, что тревога боевая! Только часов в 9-10 утра объявили отбой учебной тревоге - боевая тревога. Так для меня началась война.

Мы сняли учебные бомбы, повесили боевые. Посту­пила команда перекрасить самолеты в защитный цвет. Мы этим занимались пару дней. Сиверскую в первые дни война не доставала. Мы выполнили два-три вылета через Финский залив в Финляндию на разведку, а за­тем нашу эскадрилью перебросили на север, на аэро­дром Африканда. Там стоял бомбардировочный полк 1 -й сад, в которую входили также 145-й и 147-й истреби­тельные полки.

Аэродром бомбили каждый день. Приходили Ю-88 без сопровождения и безнаказанно бомбили. На аэро­дроме никакой ПВО не было! Много наших самолетов вывели они из строя, поэтому нашу эскадрилью туда и перебросили. Это ж какое руководство было?! Два ис­требительных полка у них, а бомбардировочный полк не прикрытый!

Вскоре эшелоном по железной дороге привезли де­сятка полтора МиГ-3. Спрашивают: «Кто хочет пере­учиться на истребитель?» Я изъявил желание. Нам при­слали из 145-го полка командира эскадрильи Новожи­лова [Новожилов Алексей Ефимович, капитан. Воевал в составе 19-го гиап (145- го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 216 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 1 самолет лично и 19 в группе. Награжден боевыми орденами и медалями] и учебный самолет УТИ-4, на котором он нас стал вывозить.

Конечно, после СБ летать на УТИ-4 было непросто. Новожилов в итоге из пяти добровольцев самостоя­тельно выпустил только двоих: меня и еще одного лет­чика. Остальные сами отказались, потому что И-16 и УТИ-4 были очень строгими самолетами. На СБ штур­вал двумя руками таскаешь, а на И-16 стоит чуть ручку потянуть, и он начинает бочки крутить.

Так я стал истребителем. Попал в 145-й полк. Прав­да, на МиГ-3 полетать не пришлось — разбомбили их. Дали мне старый И-16, на котором толщина слоя крас­ки была в палец, и от 145-го полка нашу группу из 5 летчиков посадили в Алакуртти. Оттуда летали на раз­ведку, штурмовали войска. Вооружен самолет был дву­мя ШКАСами. Больше двух очередей этот пулемет не давал — заклинивало его от перегрева.

Помню, нам дали задание. Во время отступления тяжелый танк КВ увяз в болоте, и его бросили. Хотя бы подорвали! Где там... И нам, подумай только, приказа­ли уничтожить этот танк. ШКАСами! Соображать же надо было! Ну, мы, конечно, полетали, постреляли... А толку?

Только один раз я вел воздушный бой на И-16. Нас вылетела группа из трех или четырех самолетов, и встретился нам «физельшторьх» [Fieseler Storch — немецкий легкий 4-местный одномоторный са­молет связи]. Гоняли мы его, гоня­ли — никак сбить не можем! Уже один пулемет у меня отказал. Но все-таки сбили.

Вскоре немцы подошли к речушке, что протекала по границе нашего аэродрома. Они с одного ее берега стали, а мы с другой стороны. Три дня не могли взле­теть — стоял туман. Хорошо, что немцы не наступали дальше. Батальон аэродромного обслуживания ушел, а нам оставил из провизии только немножко хлеба и шпроты. Хлеб мы быстренько съели и оставшееся вре­мя питались этими шпротами, так что уже тошнило от них. Я до сих пор шпроты есть не могу.

На третий день погода улучшилась, мы запустили двигатели и сразу, даже не гоняя их, взлетели и рвану­ли через реку. Перелетели в Африканду, и буквально тут же, в конце сентября, пришел приказ отправить нас на переучивание. ТБ-3 отвез нас в Сейму под Горький, где мы получили ЛаГГ-3.

Ну, как переучивались? Учебных «лаггов» не было. В Сейме огромная стоянка самолетов, которые с заво­да пригоняли. Нам отсчитали наши машины, говорят: «Облетайте и сматывайтесь отсюда!» Все быстрее нуж­но было делать, ведь там много полков. Мы сделали пару полетов по кругу. Самолет, конечно, намного сложнее, чем И-16. У того только ручка и газ, ну еще управление шторками радиатора. А тут управляемый шаг винта, гидравлическая система выпуска и уборки шасси. Но ничего — освоили.

Перелет давался очень тяжело — октябрь, погоды нет. Полк остался за Иваново, а нас пять экипажей из эскадрильи Кутахова вырвались вперед, сев в Обозерский.

Помню, декабрь месяц, холодно, мороз под 40 гра­дусов, техников нет. Приходилось самим на ночь сли­вать воду и масло, а утром приезжал водомаслозаправ-щик, заливать горячую воду, горячее масло, гонять двигатели и ждать «у моря погоды». Погоды нет.

Вечером опять сливаем.

Там мы услышали про контрнаступление под Моск­вой. Какая радость была! Ведь до этого все время от­ступали, а тут наши пошли вперед. Мы давай звонить наверх, чтобы быстрей на фронт отправили. Что тут сидеть? Нам прислали Пе-2, который должен был нас лидировать. Штурманом на этой «пешке» оказался лейтенант, которого я знал по Кировограду, гулял на его свадьбе. И вот погода выдалась. Облачность низ­ кая, но лететь можно. Мы вылетели, он впереди нас идет, а облачность все прижимает нас и прижимает. «Пешка» раз — и в облака. А мы остались внизу. Сомк­нули строй, «встали» на железную дорогу и по желез­ной дороге дошли до Беломорска. Очень трудно бы­ло. Такая погода, что чуть не за ветки деревьев цепля­лись. Пришли, сели. Нас спрашивают, где Пе-2? Мы говорим, не знаем. А он влез в облака и разбился — наверное, не умел пилотировать в сложных метеоус­ловиях.

Пока наш полк не прилетел, нашу пятерку зачисли­ли в 609-й иап, которым командовал Леонид Гальченко [Гальченко Леонид Акимович, подполковник. Воевал в составе 145-го иап, командовал 609-м иап, затем служил в Управлении 259-й иад, 258-й сад и 324-й иад. Всего за время участия в боевых действи­ях выполнил 310 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 13 самоле­тов лично и 10 в группе. Герой Советского Союза, награжден ордена­ми Ленина, Красного Знамени (четырежды), Отечественной войны 1-й ст. (дважды), Красной Звезды, медалями]. Он до осени 1941-го командовал эскадрильей в на­шем 145-м полку, а потом был назначен командиром полка. И вот мы с ними воевали против финнов в рай­оне Сегежа, южнее Беломорска. Один раз группой мы встретили английские самолеты «брюстеры», были та­кие у финнов. Стали с ними вести бой и парочку сбили. Когда дрались, они уходили в облака, я тоже вошел в облака. Я умел летать в облаках — сказался опыт поле­тов на Р-5 и СБ. Ну, я