интересен?
– Не знаю, – признался я.
– Видите! А мне бы очень не хотелось, чтобы вы потеряли ко мне интерес. Ведь я ваш большой поклонник.
Я смутился. Собеседник это заметил и пояснил:
– В последнее время мои любимые «Маленькие гамлеты» буквально загибались. Их могла спасти только новая кровь, и кровь, замечу, чрезвычайно талантливая. Вы и есть эта кровь, Евген! Спасибо вам! От лица всех поклонников всех талантов – спасибо!
Я смутился еще больше. Слава так обременяет, друзья мои. Боюсь, вам не понять. Так что поверьте на слово.
Чтобы скрыть охватившее меня чувство неловкости, я решил перевести разговор в иное русло.
– Некарл, расскажите что-нибудь о себе.
И что вы думаете? В ответ на это предложение Некарл снова выдал нечто совершенно неуместное:
– Прошу вас, Евген, не надо жалости! Это унижает!
– О чем вы? – искренне удивился я. Ведь я вовсе не собирался его жалеть. Да и с какой стати?
– Я же все понимаю, – ответил собеседник. – Вы из великодушия и жалости предлагаете мне рассказать что-нибудь из моей неинтересной жизни. Вы, чья жизнь гораздо увлекательней моей.
– Но… – попытался было возразить я, однако Некарл не слушал:
– Ведь это вы талант, а я лишь ваш поклонник!
Признаюсь, этот парень мне нравился. Он так хорошо понимает, кто есть кто в этом мире.
– Это я должен спрашивать вас о вашей жизни, и никак не наоборот, – добавил Некарл. – Расскажите о своей жизни, дорогой Евген! Я помогу вам наводящими вопросами!
Как мило с его стороны. Он такой хороший поклонник, я бы с удовольствием рассказал ему о себе. Однако мне казалось несправедливым, что он так презрительно относится к своей жизни. Мне, действительно, стало его жаль, я почувствовал себя обязанным помочь ему побороть комплексы.
– Уверяю, вы ошибаетесь! – воскликнул я. – Жизнь поклонника может быть ничуть не менее интересной, чем моя.
Некарл развел лапами.
– Ладно-ладно, дорогой Евген! Вы так благородны, щедры и великодушны, что пытаетесь поставить меня на одну доску с собой. Признаюсь, я растроган. Если бы не очки, вы бы увидели слезы на моих глазах. Но я не могу принять от вас такой подарок. Это было бы нечестно с моей стороны – заставлять вас выслушивать скучнейшие истории из моей так называемой жизни. Давайте лучше вы расскажите! Вот мой первый вопрос…
– Я вовсе не считаю, что это нечестно, – перебил я, все еще надеясь ему помочь.
Некарл умолк. В черных стеклах его очков мне почудилось раздражение.
– Знаете, что? – сказал он. – Пускай наш спор решит игра.
– Какая игра? – не понял я.
– Карточная. Например, «дурак». – В его лапе невесть откуда возникла колода карт. – Кто выигрывает, того ждет приз: он и будет отвечать на вопросы о своей жизни. Что, как вы понимаете, большая-большая честь. Ну как? Соглашайтесь, Евген, ведь это интрига!
А что? И впрямь интригует. На самом-то деле я действительно, не жаждал слушать истории о его скучной жизни, я хотел пойти на это лишь из жалости. Но если я выиграю в «дурака», то с чистой совестью отделаюсь от этой обременительной необходимости, и это не будет выглядеть черство с моей стороны. Вроде как я очень хотел послушать, но карты рассудили иначе.
Соблазнительно.
– Я согласен!
– Чудесно! – обрадовался Некарл.
Он раздал карты, и мы начали играть.
В первой же шестерке карт у меня оказался козырной туз. Я, разумеется, решил попридержать его до конца игры. А в душе пожалел, что козырной туз за игру может попасться лишь раз. И что вы думаете? Не прошло и минуты, как я вытянул из колоды еще одного козырного туза! Мое удивление было настолько сильным, что я даже промолчал, хотя стало очевидно – с этой колодой что-то не так. Это чувство усилилось, когда мне выпало еще три козырных туза. К концу игры у меня их было пять!
Я выложил на стол своих тузов, понимая, что сейчас Некарл объявит меня шулером. Хотя, вообще-то, это его колода. Между прочим. Кстати.
И знаете, как повел себя Некарл? А вот как! Он уставился на моих козырных тузов, вздохнул, бросил на стол свои карты и сказал:
– Что ж, Евген, вы выиграли.
Немая сцена.
– Что значит – выиграл? У меня было пять козырных тузов!
– Ну да, – кивнул Некарл. – Неудивительно, что вы выиграли.
– Но такого быть не должно! Это нечестная игра!
– Что вы хотите этим сказать? – недоуменно поинтересовался Некарл. – Разве вы жульничали?
– Нет, но…
– Тузы пришли к вам сами, не так ли?
– Да, однако…
– Значит, все честно.
– Да как же честно?! В колоде не может быть больше одного козырного туза!
– А в ней и нет. Вот, смотрите.
Он шустро перебрал карты. В ней действительно было по одному тузу на каждую масть!
Мне стыдно в этом признаться, но я растерялся.
– Как же так?..
– Я могу быть с вами предельно откровенен? – спросил Некарл.
– Разумеется!
– Дело в том, что это необычная колода. Она справедливая.
– Справедливая? Как это?
– Она не допускает случайных побед. Выигрывает тот, кто должен выиграть! Колода лишь помогает ему в этом – с помощью так называемых Карт Шулера, которые могут стать абсолютно любой картой из колоды. Так что ваша победа не просто честная, дорогой Евген, она еще и справедливая! Иначе колода не стала бы вам подыгрывать.
Я все еще не понимал, как к этому относиться.
– Но это же игра. Разве честно, чтобы колода кому-то подыгрывала?
– По-вашему, честнее, если выигрывать будет не тот, кто заслуживает, а кому просто повезет?
А ведь он прав, подумалось мне. То есть, нет, конечно, это нечестно, но ведь иначе – еще более не честно.
Как все сложно! Но, с другой стороны, не переигрывать же. А то вдруг колода передумает, и я проиграю. К тому же, меня переполняла гордость за то, что колода была на моей стороне. Уж и не знаю почему, но это казалось свидетельством моего превосходства над Некарлом. Я крут.
– Да, теперь ясно, что игра была честной, – сказал я. – А значит, я выиграл.
– Ну конечно! – обрадовался Некарл.
– Мне очень хотелось послушать про вашу жизнь, – на всякий случай слукавил я. – Но раз игра рассудила иначе, то так тому и быть. Верно?
– Несомненно!
– Ладно, задавайте вопросы, – великодушно позволил я. Все-таки это классно – рассказывать фанатам о своей жизни, видя, как жадно они глотают каждое слово.
Улисс и Марио многозначительно переглянулись, что не ускользнуло от внимания рассказчика.
– В чем дело? – насторожился пингвин.
