237
Eth. 3, 98–122
238
Eth. 3, 123–129
239
Сар. 2, 21
240
Eth. 2, 4, 9–19. Сравнение Ноя с Христом мы находим у Иустина Философа: Диалог
241
Eth. 9, 415–426. Такое толкование образа Исаака не является общепринятым: традиционно он считался прообразом Христа или Церкви. См.
242
Cat. 6, 138–139; Cap. 1, 78.«Тьма египетская»как у церковных писателей, так и в литургических текстах рассматри вается как символ духовной темноты и злобы. Григорий Нисский аллегорически толкует ее как»тьму злобы», в которую людей»приводят злые дела»: О жизни Моисея, II, 81 [73]. Ср. ирмос»Воду прошед яко сушу и египетского зла избежав».
243
Hymn 18, 133–222, см. также схолию к Hymn 18, 130 в SC 174, 85. Ср. высказывание Аввы Маркелла:«Поспешим спастись бегством от плотской жизни, как Израиль убежал из египетского плена»; И
244
Eth. l, 12, 104–133. Толкование впервые предложено Оригеном:'«селение» — это телесная природа, в которой Бога видит мир»; Фрагменты толкований на Псалмы, 17, 12 [1221 В].
245
Eth. 2, 5, 8–21. Ср. аналогичное толкование в Акафисте, икос 6:«Радуйся, пище, манны приемнице… Радуйся, земле обетованная…»
246
Образ Моисея рассматривался, начиная с Филона Александрийского, как символ истинного мистика; такая интерпретация стала традиционной для христианской богословской мысли: см.
247
Eth. 15, 41–52. Интересный и редкий пример трихотомии человека у Симеона. Само это толкование оригинально: ср.
248
Eth. 15, 28–31. Традиционный в святоотеческой литературе пример покаяния. Ср.
249
Eth. 15, 74–79
