Михаил Уткин
На всякий случай
В центре светлой овальной комнаты стояли трое, и комната сотрясалась от криков.
Светлобородый свирепо размахивал кулаками, едва не цепляя длинный нос полного невозмутимого старика:
– Никогда, вы слышите! Ни-ког-да мы на это не пойдем! Это профанация! Это ни в какие ворота не лезет!
Старик тяжело дышал, но выцветшие синие глаза смотрели на бородача добродушно и терпимо.
Чернобородый в длинной черной рясе вторил:
– Истину, истину глаголешь! Здесь профанация чистой воды!
Он глядел злобно, потрясал увесистым крестом на золотой цепи, словно прицеливался припечатать по лысой макушке старца. Да так припечатать, чтоб остатки редких волос отлетели.
Острый кадык старца дернулся вверх-вниз, словно изнутри кто-то чиркнул по складкам кожи ножом. Зазвучал мягкий, вместе с тем скрипучий голос:
– Довольно странно видеть такое согласие, уважаемые. Похоже, вы, как все давние оппоненты, нашли много точек соприкосновения, только не желаете признаваться.
– Точка только одна. В конце вашего контракта о крионировании! – сказал, как отрубил, светлобородый.
Старец пожевал тонкими синюшными губами:
– Понимаете, в чем загвоздка… Чем ближе я к порогу смерти, тем сильнее хочется подстраховаться. Обеспечить себе гарантированное восстановление, вечную жизнь и все такое. Тут волей-неволей начинаешь прислушиваться к многоголосому хору о душе, загробной жизни и всяких подобных штуках.
– Человек – механизм! – рявкнул светлобородый. – И в будущем научатся его ремонтировать! Если сложить все запчасти правильно, то машина включится и заработает, как раньше! Все мысли, чувства и эмоции вернутся, как и память!
Старец прервал его властным движением руки. Бородач стиснул зубы и яростно сверкнул глазами.
– А вот у вашего оппонента – служителя Божьего, мнение другое… Совсем другое. Так ведь, святой отец?
– Да. Человек суть душа. Посмертно бренное тело предается земле, душа же устремляется на суд Божий.
Священник размашисто перекрестился и потупился, словно вдруг вспомнил о смирении.
– Господа, – продолжил старец, – я не вижу проблемы. К чему разногласия? Сергей Федорович, скажите, что изменится, если на сосуд Дьюара с жидким азотом побрызгают святой водой, перекрестят и повезут на машине, бросая еловый лапник? Отец Филарет, что изменится, если мое, как вы говорите, бренное тело будет лежать не в земляной яме, а замороженное в герметичном сосуде? Или, чтобы попасть на тот свет, необходимо обязательно истлеть в земле?!
– Вздор!
– Ересь!
– Господа, я просто хочу подстраховаться! К тому же я хорошо заплачу! Насколько знаю, дела у вас идут неважно?
Оппоненты разом отвели взгляды. Потом светлобородый вскинулся, глаза загорелись фанатичным блеском… но рта открыть не успел. Поперхнулся и закашлялся, услышав слова чернобородого:
– Ну… если на крышку поставить небольшой крест, думаю, Господь будет не против.
– Отлично. Лед тронулся! – воскликнул старец, хлопнув в ладоши.
Светлобородый судорожно хватанул воздух, потрясенно округлив рот, побагровел… вот-вот прибьет всех! Но спустя десяток секунд восстановил цвет лица и криво усмехнулся:
– Да… тут сам тронешься. С еловым лапником да за сосудом Дьюара… Предупреждаю, набок класть его нельзя, чтоб ногами вперед по обычаю таскать.
Священник тут же нашелся:
– Думаю, что и землю на него бросать не стоит… Могила в принципе может быть символической. Все- таки не совсем могила.
– Да, есть же даже виртуальные кладбища!
Голоса бородачей стали заинтересованными, они словно забыли об оппоненте. А тот хитро усмехался, следя за оживленным обсуждением. Минут через десять вновь подал голос:
– А вот, господа, тибетский лама Лао-Туно Селиджаев. Он после моего… прекращения, надеюсь, временного, будет сорок дней читать Книгу Мертвых. По-тибетски нужно проводить душу через миры до нового рождения… Так что на всякий случай хочу подстраховаться.
Бородачи угрюмо посмотрели на потихоньку вошедшего раскосого, круглолицего человека в халате.
– Да пускай себе… – махнул рукой Сергей Федорович, – чего уж там…
Прошло несколько лет.
Светлобородый потрясал кулаками над вращающейся в воздухе голограммой-письмом:
– Ну, посмотрите, вы только посмотрите, какие гады! Предлагают посмертную мумификацию! Сушить клеточные структуры! Бальзамировать! С ума сойти! Это же полнейшее разрушение всех клеток!
Чернобородый поманил голограмму, она послушно скользнула к нему, повел пальцем, мгновенно считывая. Спокойно сказал:
– Сергей Федорович, они пришли к нам. Это говорит, что хотят сотрудничать, а не противостоять. И, в сущности, приводят похожие на ваши догмы… простите, базовые доводы. Вот, обратите внимание:
«Некоторые живые существа, будучи высушенными, при последующем увлажнении оживали… тонкие срезы высушенных тканей восстанавливали функции при напитывании влагой… ионизированная вода… главное – подобрать режимы высушивания и сохранения… составы бальзамов…» Ничего не напоминает?
– Это же разрушение!
– Ну и что. Какая разница будет нанитам-ассемблерам-микроремонтникам восстанавливать большие разрушения или малые? К тому же, кто знает, может, именно высушенное лучше будет восстанавливаться. Вы же поначалу вообще частенько отдельно мозг замораживали, и ничего. Подберут и они режимы. Поменьше фанатизма, уважаемый коллега. Надо предложить этим ребятам войти в нашу систему города мертвых. Пропишем в тарифах еще одну услугу – мумификацию. Может, кого-то она больше впечатлит.
Священник поправил рясу, белоснежный пол чуть прогибался под ступнями. Небрежный жест, и стена превратилась в прозрачное окно. Внизу раскинулась панорама причудливых построек.
– Думаю, слева от во-он того стопятидесятиэтажного криособора можно поставить первую традиционную пирамиду. Верхние этажи отвести под производство саркофагов, лаборатории бальзамов и консервирующих составов. Отдельное сохранение внутренностей… ну да энтузиастам мумифицирования виднее.
– Мумисобор, – усмехнулся светлобородый, – бальзамирование больших пальцев рук. К ним, по верованиям древних египтян, была привязана душа… Кстати, как ваши душевные исследования?
– Пожалуй, неплохо. До души пока не докопались, но множество открытий механизма клеточных взаимодействий наработали. Учимся эксплуатировать тело по-новому.
Священник щелкнул пальцами, и над ладонью завис радужный огонек. Он поинтересовался в свою очередь:
– А у вас?
– Тоже неплохо. Город мертвых создал хорошую финансовую базу, и теперь наши фирмы по выпуску гаджетов улучшения реальности вне конкуренции. Соответственно, хватает на финансирование исследования микроремонтников…
Он погладил окладистую русую бороду и с сомнением добавил:
– Отец Филарет, не кажется вам, что пещерный небоскреб Лао-Туно не будет гармонировать с пирамидой на переднем плане?
– Полагаю, смотреться будет странно, но органично, – сказал священник. – Лама упирается – сливает виртуал со сновидениями. Я хоть и не разделяю… но определенно у него есть интересные результаты.
