– Нет, не может быть, – пробормотал он и оттянул пальцем ворот накрахмаленной рубашки.
– Захар Иванович, заключение настоящее, не сомневайтесь.
Сашка улыбался робко, бросал на Микасова благоговейные взгляды. И ладошки сложил в умоляющем жесте, но только под столом, чтобы собеседник не заметил.
– В подлинности не сомневаюсь, – растерянно отозвался Микасов. – Я сомневаюсь в ясности собственного рассудка.
Мужчина тряхнул головой и отложил заключение в сторону. Прежняя растерянность ушла из его взгляда, лицо стало до крайности серьезным. Микасов неспешно извлек из кармана платок, промокнул блестящие капельки пота на лбу.
– Александр, мы ведь много раз обсуждали вашу… проблему, – сказал он.
– Да. Но теперь обстоятельства изменились. У меня есть деньги и, – голос Сашки дрогнул, – диагноз. Я – ВИЧ-инфицированный.
Собеседник вздохнул очень тяжело, его глаза потускнели, уголки губ поползли вниз.
– Я скоро умру, – повторил Сашка. – По-любому умру. СПИД ведь пока не умеют лечить. Значит, меня можно крионировать уже сейчас. Тем более что деньги – не проблема.
– Александр, вы серьезно?
– Конечно серьезно! Думаете, я ради развлечения два года обиваю пороги вашего центра?
– Я не об этом. Вы ведь нарочно заразились ВИЧ-инфекцией, намеренно.
Сашка пожал плечами, ответил равнодушно:
– Ну да. А что такого?
– Александр, вы в своем уме? Три месяца назад вы были совершенно здоровым человеком. Абсолютно здоровым! По крайней мере, физически. А что теперь?
– Теперь вы можете заморозить мое тело до лучших времен. И никаких претензий со стороны закона, никаких криков от проверяющих. Ведь у меня СПИД.
– Пока у вас только ВИЧ, – проронил собеседник. Тут же покраснел, схватился за край стола, выпалил: – Александр, не вздумайте!
Сашка непонимающе помотал головой, стиснул кулаки. Видимо, день у Микасова не задался, иначе почему этот мелкий клерк ведет себя так странно? Парень решительно водрузил кулаки на стол и начал объяснять:
– Захар Иванович, я неоднократно рассказывал. Но если вы так глупы – повторю еще раз, мне несложно. Ну не могу я жить в этом мире… Не мое это. Посмотрите вокруг… Разве это жизнь? Разве это цивилизация? Я родился не в то время. Я из будущего! Оттуда, где нет коррупции и произвола, где люди умеют думать не только нижней частью туловища! Понимаете?
– Александр… Вам двадцать один год…
– И что с того?
На лицо клерка набежала серая тень, он дернул ящик стола и достал пачку сигарет. Вынул одну, повертел в руках и переломил.
– Вам двадцать один, – выдохнул Микасов и швырнул испорченную сигарету в мусорную корзину. – Вы жизни не видели.
– Жизни? А откуда, позвольте спросить, знаете? Что вы вообще знаете?
Сашка откинулся назад, разжать кулаки стоило огромных усилий, но парень справился. Клерк не должен видеть напряжения – и так думает невесть что. Голос Сашки зазвучал спокойно, взвешенно:
– Жизнь – штука сложная, в этом не сомневаюсь. Но мир, в котором мы живем, – прост, даже примитивен. Только не говорите, что мне рано об этом рассуждать. Я прожил достаточно и видел достаточно. А выводы делать умею, уж поверьте.
Мне двадцать один год. Я закончил школу с золотой медалью, в институт поступил сам… Учился. Со второго курса пошел работать. Я специалист высокого уровня, не верите – посмотрите досье. Но России больше не нужны спецы, стране требуются дворники и сантехники, ну и клерки, особенно клерки. Конечно, куда же без них!
Микасов вновь потянулся к сигаретам, но едва пальцы коснулись пачки – отдернул руку. Спросил хмуро:
– Вы не востребованы, в этом все дело? Ну так… Не печальтесь, Александр. Времена меняются. Будущее, в котором понадобятся ваши таланты, не за горами. Все будет. Все будет хорошо.
Сашка отозвался равнодушно:
– Вот. И вы туда же. Будущее… Такое близкое и такое оптимистичное… Ах, ах!
– Да, – отчеканил Микасов, – и чтобы оказаться в будущем, вовсе не обязательно прибегать к крионике. Вы талантливы, Александр. Вы должны действовать здесь и сейчас. Вы из тех, кто может построить…
– Ха!
– Ничего смешного.
– Ошибаетесь. Думаете, мое желание – попытка сбежать? Вовсе нет. Просто пока вы и вам подобные мечтали о светлом будущем, я довольно хорошо изучил настоящее.
Сашка не выдержал – вскочил. Он несколько раз прошелся по кабинету, выпалил:
– Крионика – величайшее достижение, но вы избрали неверную стратегию. Какой толк от того, что вы замораживаете старушек на последнем издыхании? Ну настанет время победы над их болезнями, ну разморозите и вылечите, и что дальше? Какая от них польза? Что делать старушкам в новом мире? Варенье варить? А я – другое дело, я – молодой, талантливый и трудолюбивый! И мое заболевание, между прочим, тоже не лечится, и я сейчас не о СПИДе.
– ВИЧ, – поправил Микасов. – У вас пока только ВИЧ…
– Неважно, – отмахнулся Сашка. – ВИЧ и СПИД – ерунда рядом с тем, что вот здесь!
Он ткнул себя в грудь, бросил нервно:
– У меня душа кровью обливается, когда вижу, что творится вокруг.
– Это лечится и сейчас, – ответил Микасов. – Психиатры, психологи… Религия, в конце концов.
– Ложь, все ложь. Врачи уже не умеют лечить, они только деньги высасывают, как и толстопузые церковники. Впрочем, вам и самому это известно.
Микасов отрешенно потер вспотевший лоб, отвел глаза и пробормотал чуть слышно:
– Это жизнь, только и всего. Умные приспосабливаются и добиваются немыслимых высот во все времена, при любых режимах.
– Знаю, – усмехнулся Сашка, – и добиваюсь.
В интонациях Микасова появилась неприкрытая ирония:
– Неужели?
– Захар Иванович, я неплохо изучил настоящее. В нашей системе жизни человек выполняет ограниченное количество задач. Все, что он делает, сводится к двум простым функциям – заработать и потратить. Все. Вы когда-нибудь пробовали не тратить на то, на что должны?
– А на что должен?
– На одежду определенного типа, на отпуск под жарким солнцем, на часы известной марки… Словом, на все то, на что принято тратить в вашем кругу.
– Ну а если мне нравится так одеваться? Если я люблю солнце?
– Уверены?
– Это всем нравится, – буркнул Микасов.
– Правда? А что изменится, если вы придете на работу в шотландском килте, например?
– Да не приду я так! Есть правила, есть определенные нормы. Это серьезная организация, тут не место шутам.
– Но ведь главное для клиентов и руководства Корпорации – ваша квалификация. А она не зависит от типа одежды, разве нет?
Захар Иванович фыркнул, демонстративно отвернулся. А Сашка продолжил уже уверенней:
– Вы живете стереотипами, как и большинство. И все, что выходит за рамки ваших представлений о мире, осуждаете. Можно сколько угодно говорить о свободе личности, совести, про самовыражение и прочие мировоззрения, но если человек выбивается из общей картинки, он считается преступником. А в чем его преступление?
