Пешавара, понял по разговору, что это — пуштунские бачата, которых послали на улицу, чтобы хоть что-то заработать. Неужели в Афганистане хуже? Неужели все что строится — для них строится! — им не нужно? Неужели они так ненавидят нас за то, что мы пытаемся помочь им, помочь жить лучше, в нормальном доме и работать на нормальной работе?
Подполковник не понимал. Но не переставал ненавидеть. То, что они сделали — не прощается.
Подняв руку, он жестами попросил подскочившего бачонка еще чая, кинул несколько мелких монет, рассудив, что этого хватит. Он не знал, с кем должен был встретиться — но знал, сколько он должен здесь просидеть и что делать потом.
Время еще было. Принесли чай.
Старики, неизвестно откуда взявшиеся здесь на дороге, водители — молодые, коренастые, кривоногие. Неспешный разговор под наргиле, рис, который берут рукам. Утробный рев моторов за окном — здесь очень мало нормальных машин, самые распространенные — шестидесятых годов, списанные и проданные сюда, изношенные до предела.
За окном темнело.
Посмотрев на часы — пора — подполковник резко поднялся и вышел из чайханы на воздух. Его машина стояла на месте, рядом с ней никого не было.
Провал? Может быть, ему предписано появляться здесь в строго определенный день недели и в строго определенное время. Значит — время еще не пришло.
Когда он уже сел в свою машину, завел мотор — в дверцу со стороны пассажира постучали.
— Масауль-хэйр, эфенди[80]…
Сказано было на арабском. Судя по голосу — человек был пожилой
— Салам — ответил подполковник — исмак э?[81]
— Ана Махмуд. Мумкен ат-тахузни ат-тарук илля Пешавар, эфенди? Била фулюс?[82]
Подполковник хмыкнул. На этой дороге никого не подвозили бесплатно.
— Саидуни, эфенди. Джазакумуллах хайран — взмолился старик.
Джазакумуллах хайран… Да воздаст вам Аллах добром…
— Аллаху Акбар! — подполковник протянул руку, открыл пассажирскую дверь изнутри — здесь везде делали в машинах так, чтобы двери кроме водительской, можно было открыть только изнутри.
— Шукран, эфенди… — сказал старик, садясь на пассажирское сидение — йерхамук Аллах. Иа кабули, радиаллаху анх[83].
Йа кабули. Человек из Кабула!
— Йа Кабули — осторожно сказал подполковник — эшт анти калак? [84]
— АльхамдулиЛляху[85] — ответил старик по-арабски, и добавил на русском — езжай к Пешавару, где свернуть покажу.
Подполковник Басецкий не поверил старику. Его предупреждали — когда будешь на холоде — не верь никому. И он — не верил. Слишком велики были ставки в игре.
— Мааза культ? Ля афхамукум[86].
— Ва лакум фи аль-осаси хайятун я ули аль альбаби ла Аллахум таттакун — зловеще сказал старик, и тут же перевел — для вас в возмездии — основы жизни, о обладатели разума! Быть может, вы станете богобоязненными.
Подполковник все понял — старик знал, что сказать. Снова прихватило сердце, как тогда в госпитале.
— Что сказал человек из Кабула? — спросил подполковник тоже по-русски.
— Ничего. Человек из Кабула не любит слов. Но он прислал кое-что для тебя. Следи за дорогой, мы едва не слетели…
— Погаси фары — приказал старик
Подполковник подчинился. Они свернули с дороги и уже с полчаса ехали по какому-то нагорью, продуваемому ледяным ветром. Он не знал, куда они едут.
— Можем свалиться куда-нибудь — проговорил он, инстинктивно сбавляя скорость
— Здесь не свалимся. Езжай прямо, я вижу, куда мы едем.
Еще десять минут движения — теперь уже без фар, наощупь. Кабину выстудило ледяным ветром нагорья, и кожа лица уже онемела. Старик был одет куда легче его, в простую пуштунскую одежду с накинутым поверх шерстяным одеялом — но холода, казалось, не чувствовал.
— Долго еще ехать?
— Нет. Приехали. Стой. И не выходи из машины.
Сейчас из темноты выстрелят — и поминай, как звали. К весне найдут.
Старик вышел на пронизывающий ветер, оглядывался какое-то время, потом махнул рукой. Можно выходить…
Это было нагорье, почти безлюдное, караванные тропы проходили южнее, тут если кто и мог бродить — так это душманы, и точно — не сейчас, когда почти зима. Зимой здесь не было жизни, и пейзаж — если бы сейчас светила луна — показался бы лунным. Но луны не было.
Когда глаза Басецкого привыкли к темноте, он увидел машину, стоящую метрах в пяти от пикапа, как она тут оказалась — непонятно, тем более что это был Мерседес-Бенц, а не полноприводная машина. Разглядел он и человека — тот сам шагнул к ним из темноты. Коренастый, почти квадратный, роста среднего, одет как местные. Черная чалма на голове.
— Ас саламу алейкум! — сказал этот человек, акцент у него хоть небольшой, но присутствовал. Подполковник не был лингвистом — но подобный он слышал в северных провинциях. Узбек?
— Хватит — раздраженно сказал старик по-русски — давайте перегружать. Здесь нельзя долго находиться. Иди тоже… помоги перетащить.
Коренастый открыл багажник Мерседеса, достал оттуда что-то, напоминающее уложенный парашют. Какой-то мешок из грубой брезентовой ткани, две широкие и прочные лямки, чтобы носить его — или как сумку, или как рюкзак. Не воспользовавшись помощью Басецкого, он перенес сумку из багажника Мерседеса в кузов пикапа.
— Распишитесь в получении — сказал коренастый тоже по-русски
Подполковник достал из кабины небольшой фонарик, посветил в кузов. Страшная догадка пришла в голову
— Что это?
— Устройство — коротко ответил старик
— Оно?
— Оно самое. Семь десятых килотонны.
Саперная ранцевая ядерная мина, модель РА-60, масса шестьдесят килограммов, имплозивного типа, мощность взрыва — примерно семьсот тонн в тротиловом эквиваленте. Предназначена для создания зон разрушений, завалов, пожаров, затопления и радиоактивного заражения местности, нанесения ударов по живой силе и технике противника. Может устанавливаться заранее или непосредственно во время боевых действий. Подрыв ядерной мины производится при помощи стандартной саперной машинки по проводам, по радиоканалу или автоматически…
— Ва лакум фи аль-осаси хайятун я ули аль альбаби ла Аллахум таттакун… Разве ты с этим не согласен?
Подполковник откашлялся. От холода его начало знобить.
— Когда?
— Скоро. Местные собираются напасть на Афганистан. По нашим данным — штаб будет на аэродроме в Пешаваре. Там и сделаешь.
— А Уль-Хак?
— Там будет и уль-Хак. Он обязательно приедет, он воин и глава армии. Разберешься со всеми разом.
